Честная игра

И между строфами он повторял с горьким смехом:

— О, я достаточно далек от нее, видит Бог! — Отойдя от окна в глубину комнаты, он смешал виски с содой и выпил, мрачно разглядывая открытки, засунутые вокруг зеркала над камином. Что бы ни случилось, он ходил лишь в те дома, где мог надеяться встретить Филиппу. Он знал, что она в городе, — он видел ее днем в автомобиле! — и прежняя горечь, как волна, захлестнула его и мигом смела все те жалкие, ничтожные преграды, которые он возвел с таким трудом, все другие интересы и искусственное, надуманное увлечение Леонорой. Все это сразу куда-то исчезло, словно попавшая в водоворот щепка, и он бросился домой, в эти чересчур заставленные мебелью комнаты, темные и мрачные… Филь выглядела все так же… так очаровательно… словно… (где-то в мозгу мелькнуло сравнение, но он не мог уловить его — мысли путались)… да… словно луч… вот именно… она всегда производила такое впечатление… всегда была такой…

Итак, она вернулась, и они вновь будут встречаться… Он вдруг почувствовал ужас и свою полную беспомощность — и все же страстно жаждал встречи.

«Филь, Филь!» — звала его душа.

— Мне было бы лучше уехать, — пробормотал он, — в Кению, к Майлсу.

Майлс снова ему писал: «Порви с этой губящей тебя женщиной, с этой Ланчестер. Где твой здравый смысл? Приезжай сюда, поохотишься за крупной дичью и сколотишь себе деньгу — тут это легко. Дай мне знать о себе…»

Да, хорошо Майлсу ругать его и проповедовать!.. Разве он знал бы о существовании Леоноры, если бы Филь не вышла замуж? А ведь она, Леонора-то, вела себя прилично по отношению к нему, слишком прилично.

Он тяжело вздохнул.

О, жизнь — сплошная путаница: вы любите кого-то, кто вас знать не желает, а кто-то другой любит вас, но для вас это пустой звук…

Какая дрянная, пошлая игра!

Лучше убраться… поехать к Майлсу. Это был единственный исход.

Уехать раньше, чем он снова увидит Филь… Он знал, что денег на дорогу даст ему отец; службу он мог бы бросить хоть завтра, а Ламингтон найдет дюжину парней лучше его, чтобы принять вместо него в свою фирму.

Что ж, попытаться?

Его глаза вспыхнули отвагой, лицо утратило свое безнадежное выражение, и весь он как-то преобразился.

— Клянусь Богом, я так и сделаю! — решительно сказал он вслух. — Я сегодня же дам телеграмму Майлсу и успею попасть на пароход, который уходит двадцатого.

Зазвонил телефон, и чей-то голос спросил:

— Можно вызвать мистера Мастерса?

Тедди, не веря своим ушам, прерывающимся голосом ответил:

— Филь!.. Это я, Тедди. — Он услышал ее смех:

— Ах, Тедди? Как поживаете? Мы так давно не виделись! Знаете, со мной говорила Делил Гармонден. Ей очень хочется собрать немного денег для своего клуба молодых девушек, и она просит нас повторить наш танец, двадцатого этого месяца. Вы свободны? Согласны?

— Да, конечно. А что вы делаете сегодня вечером? Куда вы идете?

— У нас будут гости к обеду. Потом поедем к Альфристонам. Давайте встретимся там и поговорим о репетиции.

— Отлично. Знаете ли вы, Филь, как чудесно снова слышать ваш голос?

— И очень приятно слышать ваш, милый Тедди! Так что сегодня вечером, около половины двенадцатого? До свидания!

Он повесил трубку, подошел к кушетке и опустился на нее, обхватив руками голову.

Сегодня он увидит ее, сегодня… через четыре часа!

Ах, если бы можно было заснуть до того — четыре часа казались ему целой вечностью!

Новый закон о подоходном налоге поглотил все внимание Джервэза; он был лично сильно заинтересован в этом деле и считался авторитетом по некоторым вопросам, которые этот законопроект возбуждал.

Филиппа теперь мало видела своего мужа. Придя в этот день домой, чтобы переодеться к обеду, он объявил ей, что должен уехать на Север, ночным поездом: Харгрэв старался склонить в свою пользу округ Вестмарл, и ему необходимо съездить туда, чтобы поддержать его.

— Меня, наверно, не будет целую неделю, — сказал он ей. — Харвей (Харвей был его секретарем) позаботится о всех приглашениях и т. д.; я его не возьму с собой, он может остаться здесь и быть тебе полезным. Я постараюсь вернуться к среде.

— Ужасно холодно, — рассеянно отозвалась Филиппа; она была угнетена внезапным отъездом Джервэза и сама не понимала почему. Он и раньше уезжал на несколько дней на охоту или на яхте, но это всегда было в праздничное время; сейчас же она была предоставлена самой себе.

Во время обеда, окидывая взором длинный ряд гостей, она встретилась глазами с Джервэзом; он ей любовно улыбнулся — Филиппа покраснела и улыбнулась ему в ответ.

— Я буду чувствовать себя совершенно беспомощной, — сказала она ему потом, целуя его на прощание.

С ним уходило что-то сильное, и она действительно почувствовала себя беспомощной, когда за ним закрылась дверь.

Потом она вспомнила о вечере у Альфристонов и о своем обещании Тедди.

Она опоздала, но Тедди ждал недалеко от дверей; он ее сразу встретил и сказал:

— Наконец-то!

Филиппа рассказала ему про внезапный отъезд Джервэза на Север; Тедди скорчил веселую гримасу:

— Этого я не перенесу! Ведь это значит, что я вас буду немного больше видеть, Филь!