Честная ложь. Почему мы продолжаем верить в то, что портит нам жизнь

История имела трагический конец. Хоть шимпанзе и не научился говорить, он воспринимал себя как члена семьи. Когда Ним Чимпский вырос, он обратился в поверженного героя. Животное обладало невероятной силой и поэтому стало представлять опасность для окружающих. Представьте себе разгневанного, чрезвычайно крепкого подростка… Ну, вы догадываетесь, чем закончился эксперимент. Из роскошной комнаты на Манхэттене его отправили в обезьянью клетку в приюте для животных, где он сошел с ума (9).

Второй аспект превосходства человека над другими видами – биологическая особенность развития, заключающаяся в том, что человеческие детеныши появляются на свет в высшей степени неприспособленными и в первый год жизни должны быть «дохожены». Это несет с собой большие осложнения. Особенно совершенная беспомощность, из-за которой ребенок и спустя годы после рождения сталкивается с трудностями. Вы наблюдали, например, когда-нибудь за четырехлетним малышом во время охоты на мамонта? Смешное зрелище. Но мамонты давно вымерли, а четырехлетнему ребенку нужно сначала все объяснять.

Беспомощность новорожденного с лихвой компенсируется одним эффектным преимуществом. Из мыслительного аппарата чрезвычайно несамостоятельного потомства, как из теста, с годами посредством социализации и окультуривания возможно сформировать все, что угодно. То, что мы называем воспитанием, – эволюционное достижение, которое делает возможной нашу адаптацию к быстрым изменениям.

А то, что мы называем культурой, знакомо многим биологическим видам. Например, пчелы разговаривают на местных диалектах, водя хороводы и виляя хвостиками. Вернее, у них есть свой танцевальный стиль[5], поскольку пчелы, конечно же, не говорят, независимо от того, в чем хотят убедить нас Вальдемар Бонзельс[6] и Карел Готт[7] в своих историях о Майе и Вилли. Или вспомним о знаменитой сотне обезьян[8] в Японии, которые научили друг друга мыть картошку в воде. В 90-е годы они служили не только примером культуры среди наших ближайших родственников, но и доказательством ее метафизической природы, существования своего рода всемирного разума. Тогда же была популярна теория морфогенетического поля[9] Руперта Шелдрейка[10]. И хоть она и вышла из моды, обезьяны все же представляют собой отличный пример того, что и животные имеют способности к социальному обучению.

Важно указать на непрерывность когнитивных способностей в животном мире, поскольку скепсис по отношению к таковым у человека и к их особой роли – центральная тема этой книги. Осознание того, что различия между человеком и животным все больше сокращаются, должно повлиять на наше восприятие важнейшей проблемы современности – систематическую жестокость по отношению к так называемым сельскохозяйственным и промысловым животным. Однако эта монументальная тема выходит за рамки данного повествования и заслуживает того, чтобы ей была посвящена отдельная книга, например, «Мясо» Джонатана Сафрана Фоера (10).

Мы и есть животные, и ведем себя как они. Наше мышление и восприятие развиты в той же мере, что у кошек и кротов. Однако из-за этого не следует отрицать то, что человек превратил свою культуру в если уж не беспримерный, то, во всяком случае, в не имеющий конкурентов эффективный двигатель для производства инноваций и кооперации и, таким образом, оставил далеко позади все другие биологические виды. Даже захватывающие дух успехи в деле построения государств таких чемпионов кооперации в животном мире, как муравьев, пчел, термитов и голых землекопов, блекнут в сравнении с великими коллективными проектами, как то: пирамиды, высадка человека на Луну или исполнение реквиема Верди.

Способная принимать различные формы человеческая культура не всегда оказывает исключительно положительное воздействие. Сразу приходят на ум возможности индоктринации[11], которую хорошо иллюстрирует известная цитата «Дайте мне ребенка до семи лет, и я сделаю из него человека». Ее часто приписывают основателю Ордена иезуитов Игнатию де Лойолу, но на самом деле не ясно, является ли он сам автором данного высказывания или его ему подкинул из стратегических соображений коварный Вольтер. В любом случае, мысль такова: первые годы жизни имеют решающее значение и необратимо влияют на остаток жизни человека, гораздо большее, чем для прочих представителей животного мира, которые в большей степени руководствуются врожденными инстинктами. Эта детская податливость приводит к тому, что взрослые в недоумении таращат глаза, когда видят, как ловко молодежь осваивает новые средства информации и технологии. И все же, если в ранние годы что-то пошло не так, то потом это исправить будет крайне трудно.