Честное пионерское! 2 (СИ)

С одноклассниками у меня отношения пока не сложились. Никакие. Я и сегодня на двух первых переменах общался только с Каховской. Парни меня не задирали, но и не подавали мне руки (не привыкли со мной здороваться, да и пока ещё помнили об «особенностях» Припадочного). Девочки не писали мне записок (за этим следила Зоя Каховская) и не «строили глазки». По понедельникам я исправно рассказывал на классном часе вычитанные в «Аргументах и фактах» «последние новости» (это спасало от прочих «общественных нагрузок»). А сразу после звонка с последнего урока отправлялся домой — не задерживался, чтобы с кем-либо поболтать: знал, что около моего дома уже бродил по двору Вовчик.

Я не чувствовал желания «участвовать в жизни» четвёртого «А» класса (и отказался читать стихотворение на концерте в честь Дня учителя). Пусть я и выглядел десятилетним, но мои нервы не выдерживали общения с нынешними сверстниками. Вовчик и Зоя Каховская — не в счёт: их я считал теперь едва ли не младшими родственниками (да и они уже привыкли к моему «стариковскому» занудству). Несколько раз в классе со мной пыталась заговорить Света Зотова. Но я пожалел Зоину нервную систему — решительно «отшил» первую красавицу класса (оба раза привёл для своего нежелания общаться с ней один и тот же универсальный повод: готовился к уроку — повторял параграф).

Однако у меня не получилось так же легко избавиться от внимания классного руководителя. После моих выступлений на классном часе та навела обо мне справки (у коллег). И заметила диссонанс между тем, что рассказывала обо мне Мишина первая учительницы, и тем, что классная лицезрела лично. Женщина решила прояснить «ху ист ху». Во вторник устроила мне на перемене настоящий допрос (под строгим Зоиным присмотром). Вынудила меня «признать» частичную потерю памяти. Выслушала байку о том, как я «быстро и легко» на летних каникулах заполнял возникшие в моих воспоминаниях «пустоты» («учился, учился и учился, как велела мне мама Надя»).

Сегодня после четвёртого урока я в очередной раз «отбился» на третьей перемене от желавшей побеседовать со мной Светы Зотовой. Девочка поупражнялась на мне в умении манипулировать мужчинами — позлила свою соперницу. Каховская следила за её «попыткой», грозно сощурив левый глаз. Но Зоя не подошла к нам: должно быть, такой поступок не укладывался в её понятия о «правильном» и «неправильном» поведении (хотя в понедельник она врезала учебником по голове нашему однокласснику — за то, что мальчик по привычке назвал меня Припадочным). Каховская смотрела сегодня не на улыбки Зотовой — проверяла мою реакцию на Светино заигрывание.

Я и сегодня Зою не подвёл: изобразил стоика (за этой маской спрятал дамского угодника: его время пока не пришло). Я не издевался над юной кокеткой Зотовой (хотя мог бы). Изобразил «нормального десятилетнего мальчика» (только немного глуповатого). Смущенно улыбнулся Свете в лицо (смешно было наблюдать, как меня «завлекала» десятилетняя девчонка, у которой… меня пока привлечь было нечем). И снова повторил уже дважды использованную «отмазку» (намекнул, что я не очень умный — общаться со мной неинтересно). Краем глаза заметил, как выдохнула Каховская. А Зотова не обиделась. Она получила, что хотела: позлила Зою — отчалила от меня после звонка, будто корабль от пристани.

* * *

Телефонный звонок ещё дребезжал, когда мы с Вовчиком переступили порог Надиной квартиры (Зоя не пришла вместе с нами: отправилась после школы домой — переодеваться). Я услышал его призывный звон, поднимаясь по ступеням. Прислонил к холодильнику сумку с учебниками, поспешно сбросил обувь, рванул в гостиную. В большой комнате пахло Надиными духами. Там царил почти идеальный порядок (лишь на столе громоздилась гора готовых теннисок — Надежда Сергеевна «беспорядком» их уже не считала). В прихожей раздавался голос Вовчика — мальчик перечислял заданные ему сегодня уроки. Я прислушивался к словам рыжего вполуха. Плюхнулся в кресло, снял трубку. Услышал знакомое покашливание.

— Зятёк? — спросил Юрий Фёдорович Каховский

Его вопрос прозвучал в ответ на моё «Алло».

— Здравствуйте, дядя Юра.

В трубке раздалось шуршание.

Потом я вновь услышал голос Зоиного отца.

— Ты почему не сказал, что будешь пугать моими ребятами Витька Солнцева⁈ — не сказал, а скорее, проревел мне в ухо Юрий Фёдорович.

Я невольно вздрогнул.

— Аааа… должен был?

В телефоне раздался грохот (словно рядом с Каховским что-то упало).

— Зятёк, ты идиота-то из себя не строй! — сказал Зоин отец. — Не прикидывайся овечкой!..

Я отодвинул трубку на десяток сантиметров от уха, чтобы не оглохнуть от громких звуков.

В комнату заглянул Вовчик — вопросительно вскинул брови.

Я ему беззвучно сказал: «Всё нормально».

—…Ещё как должен был! — надрывался в телефоне голос Каховского. — Обязательно! Что теперь мне прикажешь делать⁈ А, зятёк⁈ На рожи моих пацанов взглянуть страшно! Над ними всё Управление ржёт! Что один, что другой даже говорить сегодня внятно не могут! А виноват-то, получается, я! Это я их к Солнцеву подослал!

— Дядя Юра…