Честное пионерское! Часть 1 (СИ)

Спросил у Нади телефон Каховских — понадеялся, что раз Елизавета Павловна Каховская возглавляла родительский комитет класса, то Иванова могла знать её домашний (или рабочий) номер. Наплёл Мишиной маме небылиц о том, что ещё в больнице пообещал явиться к Зое сразу же после выписки и принести однокласснице книгу («Голову профессора Доуэля» Александра Беляева). Заявил, что не нарушу обещание — отнесу книгу сегодня же. Извинился, что заранее не спросил на то Надиного разрешения. Выслушал объяснения на тему того, что книги — очень большая ценность (не следовало раздавать их… чужим людям).

Но всё же Надя не решилась на запреты.

Надежда Сергеевна порылась в записной книжке и выдала мне не только телефон, но и адрес Каховских.

* * *

Я ступил на лестничную площадку, зажал подмышкой книгу, подолом футболки стёр со лба и бровей пот. Дышал, как лошадь после призовых скачек. Хотя взбирался по ступенькам неторопливо, часто отдыхал — вдыхал пропахший табачным дымом воздух. Зоины родители проживали в квартале от Надиного дома. И тоже в пятиэтажке — без лифта. На четвёртом этаже — взбираться на подобные высоты мне было рановато. Но я отважился на подъём. Потому что до четырнадцатого июля оставалось мало времени (учитывая, что до черноморского побережья от Великозаводска путь неблизкий).

Я подошёл к двери в квартиру Каховских — провёл рукой по её поверхности. Убедился, что на двери не стандартный для восьмидесятых годов дерматин, а кожа, натянутая поверх мягкой набивки и выкрашенная в изумрудный цвет. Подобной роскоши я ни в подъезде своего нынешнего дома, ни на нижних этажах этого не видел. Не удержался — потрогал пальцем покрытые лаком большие шляпки гвоздей, что походили на драгоценные камни. Подивился тому, что эти блестящие шляпки пока не стали добычей обитавших в этом подъезде детишек.

Рядом с дверным глазком увидел сжимавшую в пасти железное кольцо львиную морду — до блеска натёртую, с алыми точками-глазами. Практического применения это приспособление не имело (мне так показалось): его не использовали в качестве дверной ручки, да и стучать кольцом по кожаной поверхности — не самое умное решение. Но львиная морда смотрелась на двери броско и эффектно; и главное — «дорого» (явно намекала, что в квартире обитали небедные люди). Я щёлкнул ногтем по блестящему звериному носу. Задел кольцо — то закачалось, тихо поскрипывая.

Нажал на кнопку дверного звонка (похожую на крупный изумруд). Внутри квартиры раздалось громкое «птичье кудахтанье». Я на шаг попятился, чтобы Каховские в глазок разглядели мою физиономию, а не только покрытую короткими светло-русыми волосами макушку. Снова потёр кулаком нос: унимал зуд. Подумал, что если всё же чихну, то пусть от этого «икнётся» тому нехорошему советскому гражданину, что покурил на лестничной клетке, но не удосужился приоткрыть окошко в пролёте между этажами (табачный дым всё ещё клубился в воздухе подъезда).

Мой «чих» получился звонким и громким. А вот дверь в квартиру Каховских распахнулась почти беззвучно. Я увидел на пороге высокую голубоглазую женщину в ярком халате и тапочках на высокой платформе (всем своим видом кричавших о том, что они не советского производства — импортные). Заметил тяжёлые золотые серьги в ушах женщины, золотые кольца с блестящими камнями на тонких женских пальцах. Понял, что передо мной Елизавета Павловна Каховская: очень уж женщина походила на свою дочь, Зою Каховскую. Отметил, что улыбка у Зоиной мамы приятная, пусть и «холодная».

Елизавета Павловна опустила взгляд на моё лицо.

— Елизавета Павловна Каховская? — сказал я.

Женщина улыбнулась (на её щеках появились «ямочки»). Мне попадалась на глаза фотография Елизаветы Павловны Каховской, жены майора милиции в отставке Юрия Фёдоровича Каховского, тогда уже бывшего старшего оперуполномоченного Верхнезаводского УВД — в архивном «деле», копию которого мне посчастливилось раздобыть. Женщина фигурировала там, как владелица сети «магических» салонов — выступала не обвиняемой, а жертвой. На той фотографии женщина не улыбалась, а смотрела исподлобья, раздражённо; была гораздо старше, чем теперь, и не такой симпатичной. Но её взгляд я узнал: внимательный, «цепкий».

— Да, — сказала Елизавета Павловна. — Ты не ошибся, мальчик.

Её голос мне понравился: низкий, с едва заметной хрипотцой.

— Ты, наверное, к Зое пришёл, — сказала Каховская. — Я тебя помню. Ты — Зоин одноклассник. Миша Иванов, если я не ошиблась. Правильно? Перед Новым годом я сидела на школьном собрании рядом с твоей мамой.

— Вы не ошиблись, Елизавета Павловна.