Честное пионерское! Часть 1 (СИ)

Старший оперуполномоченный выудил из пачки сигарету, закурил — не спуская с меня глаз.

— И что же ты увидел? — спросил он. — Как грабили пенсионеров?

Я дёрнул плечом, указал подбородком на стол, где лежала «Работница» (и не только она).

— Вижу, у вас уже и ручка с блокнотом наготове, — сказал я. — Записывайте, дядя Юра.

— Что именно?

— Лукин Фрол Прокопьевич. Проживает по адресу улица Первомайская, дом тридцать семь, квартира три.

— Кто это? — спросил Каховский.

К блокноту он не притронулся — даже не взглянул в его сторону.

— Это тот, из-за кого милиционеры нашего ОВД… некоторые получат выговор, — сказал я. — Генерал-майор авиации, ветеран Великой Отечественной войны, инвалид. В среду, восьмого августа, к нему домой явится та самая «невысокая, молодая, весёлая» женщина в белом халате. Всё будет в точности, как с другими ограбленными пенсионерами — она измерит генералу давление, сделает укол. Вот только в этот раз найдёт в квартире старика очень много интересных вещей — слишком много. Вовремя не уйдёт. Генерал проснётся и застанет преступницу на месте преступления. За что и поплатится. Грабительница станет убийцей: она утюгом проломит инвалиду висок.

Я заметил, что во взгляде Зоиного отца не осталось и намёка на иронию.

— После смерти Фрола Прокопьевича Лукина поднимется волна недовольства, — продолжил я. — Не только в Великозаводске, но и в Москве. В столице у генерала очень много высокопоставленных друзей и сослуживцев. Их всех очень огорчит нелепая смерть дважды Героя Советского Союза. В том числе она расстроит и Виталия Васильевича Федорчука, нынешнего министра внутренних дел СССР: с нашим генералом он знаком лично, пусть и не очень близко. Зато среди друзей Федорчука есть такие, кто вместе с Лукиным и его геройски погибшим отцом съел не один пуд соли — они завалят министра и даже самого генсека жалобами, гневными письмами и просьбами.

Я вздохнул, показал рукой на блокнот и ручку.

— Так что готовьте вазелин, Юрий Фёдорович, раз не желаете записать мою информацию.

Каховский избавился от журнала (тот недолго побыл трубкой). Взял со стола шариковую ручку. Но не конспектировал. Он смотрел на меня исподлобья — не моргал. Его нос теперь если и напоминал клюв, то не утиный — такими целили в своих жертв хищники. Истлевший кончик сигареты обломился, упал на ковёр. Майор милиции не обратил на него внимания. Он больше не походил на доброго шутника «дядю Юру». И уже явно не считал беседу со мной развлечением. Я невольно представил, что испытал мой отец, когда очутился у него на допросе (или ещё испытает?). Почувствовал спиной сквозь ткань прикосновение перил.

— А теперь, Михаил, повтори мне всё, что только что говорил, — сказал Каховский. — Подробно и без шуток. Меня интересует информация, которая касается генерал-майора Лукина. Какова вероятность того, что твоё… предсказание — не результат кислородного голодания мозга?

Я вздохнул, посмотрел поверх плеча Зоиного отца на своё отражение в стекле.

Представил, как бы сам отреагировал на слова десятилетнего мальчишки — на его очень странные утверждения.

— Юрий Фёдорович, а какова была вероятность, что врачи не распознали бы у Зои аппендицит? — спросил я. — Согласитесь: она была, если опираться на математические понятия. Вот только стоило ли её проверять? Не лучше ли было проконтролировать процесс, как это сделала Елизавета Павловна? Стать жертвой глупой шутки — это не трагедия. Вы сами, насколько знаю, тот ещё любитель розыгрышей. Но я могу вам рассказать, что чувствует человек при терминальной стадии перитонита. Хотите? Это чтобы вы представили, что могла бы пережить ваша дочь — точнее, чего она бы не пережила. И нужно ли выяснять эти проценты вероятности сейчас?

Я пожал плечами.

— Дядя Юра, ну, возьмёте потом ремень и выпорете меня — если вдруг почувствуете себя одураченным, — сказал я. — То же мне… проблема. Даю вам честное пионерское, что не пожалуюсь на этот ваш поступок маме. И не напишу заявление в милицию. Если желаете — подпишем договор кровью. Или заверим его у нотариуса. Я не представляю, как могу вам доказать, что говорю правду. Не подскажете? Нет? Вот и я не знаю. Но знаю, как будет выглядеть голова генерал-майора Лукина после удара утюгом. Могу вам рассказать. Очень надеюсь, что вы не проверите точность моего описания. Если хотите, перечислю фамилии и адреса двенадцати других жертв, что последуют в мир иной вслед за Фролом Прокопьевичем.

— Двенадцати других? — сказал Каховский.

Майор милиции не заметил, как пепел сигареты снова свалился на пол.