Честное пионерское! Часть 2

Я резво отпрыгнул в сторону, опустил руку. Наблюдал за тем, как дерево разворошило и обрушило часть берега. Берёза дотянулась верхушкой до реки и окунулась ветвями в воду, расписав зеркальную поверхность залива рябью. Заставила меня на время позабыть о цели моего появления в этом месте. Потому что в прошлый раз дерево упало примерно так же (тогда об него опёрся Валерка). Я хорошо запомнил тот момент, когда Кругликов едва не полетел вниз с обрыва вслед за берёзой. Вот только случилось то падение берёзы уже во времена горбачёвской перестройки. Я пару секунд наблюдал за тем, как плескались о берег поднятые ударом ветвей волны. Потом посмотрел на торчавшие над землёй обрывки корней — вспомнил, как мы прятали в образовавшейся яме бутылку с джином.

Понял вдруг, что расхотел бросать нож и полотенце в реку. Но и не надумал нести их в милицию. Я потёр нос: разозлился на собственную нерешительность. Вид поваленного дерева будто намекнул на то, что в знакомой мне по прошлой жизни цепочке событий возможны изменения: к лучшему или к худшему — ответ на этот вопрос среди корней и ветвей берёзы я не рассмотрел. Однако вариант «концы в воду» мне разонравился. Я пнул ногой комок земли — отбросил его почти к самой воде. Задумчиво посмотрел на свёрток в своей руке. И обнаружил, что этот приметный залив — идеальное место, чтобы спрятать здесь орудие преступления (не в яме под корнями берёзы, разумеется, где нож в будущем найдут Павлик Солнцев и Валера Кругликов).

Подходящее место для тайника (или для вечного захоронения — это уже как получится) я отыскал быстро — не в последнюю очередь, ориентируясь на «послезнание». Тот камень с плоской вершиной в прошлой жизни не раз послужил «стулом» для нас с Валеркой, для дюжины девчонок (которых мы сюда приводили), для моего старшего сына. Сколько я помнил, он всегда лежал на одном месте — хотя и не выглядел неподъёмным (уж очень удобно он расположился изначально). Вот под него я и спрятал свёрток с ножом: накрыл газету охапкой листьев, присыпал землёй — сверху пометил схрон тем самым булыжником с приплюснутой вершиной (вернул его на прежнее место). Спустился к реке, ополоснул руки. И зашагал домой — с чувством выполненного долга.

* * *

По пути от реки я придумал объяснение своему сегодняшнему поведению (для Каховской). Заботы об украденном из учительской свёртке ушли в прошлое — и мои мысли вновь устремились по правильному руслу. Я вспомнил, что лучшей мотивацией для любых «странных» поступков женщины считали «дела сердечные». Я, разумеется, не собирался признаваться Зое в любви: шаг получился бы эффектный, но он обрушил бы на меня массу проблем (по имени Зоя Каховская). А вот сама идея мне понравилась. И уже через час я громким шёпотом поведал Зое и Вовчику о «предложении» Виктора Егоровича. Рассказал не только о желании Солнцева жениться на Надежде Сергеевне (Каховскую это известие заставило ахнуть), но и о том, что учитель физики предложил усыновить Надиного сына — меня.

Вопреки моим опасениям, Вовчик не расстроился, когда узнал, что я и Паша Солнцев вскоре станем сводными братьями. Но мальчик всё же прикинул, сможет ли затесаться в эту семейку и он. Признал, что моим родственником стать не сможет. Зато порадовался, что подружился со мной «намного» раньше Павлика. Ну а ещё рыжий сообщил, что в старших классах у меня не возникнет проблем с физикой. И тут же уточнил: похлопочу ли я перед своим «новым батей» и за него. Я пообещал Вовчику, что обязательно помогу ему не только с физикой, но и с изучением прочих предметов (чем занимался и сегодня: по возвращению из парка «разжевал» рыжему домашку по математике). А ещё заверил, что мы с Надей непременно пригласим его на свадебную вечеринку, где он «налопается всяких вкусностей».

Зою Каховскую гастрономические последствия Надиного будущего замужества не заинтересовали. Она расспрашивала меня о «любовной и романтической» составляющей моего сообщения. То и дело сыпала вопросами, начинавшимися со слов «а он», «а она». Выпытывала, какое платье пошьёт для своей свадьбы Надежда Сергеевна. Выясняла, как именно Виктор Егорович делал «предложение» (в этом вопросе её интересовало всё: начиная с папиного наряда в тот момент и заканчивая ответом на вопрос, преклонил ли «Витюша» колено). Каховская позабыла и о моём странном утреннем забеге, и о моих походах к директору и в учительскую. Она сосредоточилась на главном: на счастливом повороте в любовной истории Нади и Виктора Солнцева. О нем она говорила даже во время нашей тренировки в квартире Каховских.