Честное пионерское! Часть 3 (СИ)

— Дядя Юра, мне вчера вечером пришла в голову мысль: а что если и третья девчонка скоро тоже… уснёт? — сказал я.

Поднял глаза на Каховского. Юрий Фёдорович стукнул о столешницу дном чашки. Закрыл окно, прежде чем задал вопрос (перестук капель сразу же стал тише).

— Что за третья девчонка? — спросил он.

— Екатерина Удалова из десятого «А» класса, — сказал я. — Она живёт в одном доме с Локтевой и Терентьевой, в одном с ними подъезде, на восьмом этаже. Маленькая худая брюнетка, которая вместе с Терентьевой и вашими стажёрами ходила по классам, искала… того парня.

Юрий Фёдорович кивнул.

— Понял, о ком ты говоришь, — сказал он. — И мне твоё предположение не нравится. Совершенно не нравится! С Локтевой всё ясно. Но вот о том, что случится с Терентьевой, мы пока не особенно представляем. Но если к ним в компанию добавить и третью школьницу… То мне это никак не нравится!

Каховский помахал указательным пальцем. А потом и головой. Широко распахнул глаза.

— Поплюй, зятёк, — сказал он. — А лучше: прикуси язык. Нет никакой третьей девицы! Ты меня слышишь? Да и второй… пока тоже нет: там ещё возможны… инопланетяне. За трёх мёртвых школьниц нам головы оторвут! За первую-то министерство нас едва не поставило… в неудобное положение. А если…

Юрий Фёдорович отвернулся к окну. Посмотрел на видневшиеся за мокрым стеклом кроны деревьев (будто выискивал среди ветвей опровержение моему предположению). Оконная рама вздрагивала от порывов ветра. Вокруг тряпки на подоконнике собралась лужа — вода уже подбиралась к самому краю, грозила вот-вот превратиться в водопад. На мокром месте стояла и туфля-пепельница. А вот до пачки сигарет вода пока не добралась. Юрий Фёдорович спохватился, перенёс пачку на стол. И вдруг с досады ударил ладонью по столешнице. Зоя испугано вздрогнула, расплескала чай.

— Ну а чем чёрт не шутит? — сказал Каховский. — Ладно. Проверь и эту Удалову, зятёк. У нас, конечно, не Ростов-на-Дону. И не Витебская область. Но… может быть, ты и прав: где вторая, там может оказаться и третья. С Терентьевой я разберусь. Сам. Без твоей помощи. А вот эту брюнетку десятиклассницу ты всё же проверь. Во всяком случае, хуже нам от этой предосторожности не будет.

Я невольно прикоснулся к ушибу на ноге. Вспомнил грязное пятно на школьных брюках — благодарность за «проверку» Нины Терентьевой. Собственноручно его вчера отстирывал. А ещё я припомнил известные мне обстоятельства смерти Екатерины Удаловой. В тот раз девица точно умерла не во сне. Подумал, что ощутить в груди и в животе удары ножом — не то же самое, что уснуть на диване или двуспальной кровати. И нарываться на встречу с девчонкой, заранее зная результат, я совершенно не хотел. Хотя и планировал ту встречу… но откладывал ей на потом (и ещё раз на потом).

— Дядя Юра, а можно хоть теперь обойтись без внезапных встреч и падений на асфальт? — спросил я. — Надоело уже залечивать ушибы. Что я всё… как неваляшка. Что если Зоя меня в следующий раз не подхватит? Из-за этой «третьей» девчонки я и сам могу заработать сотрясение мозга. Это если забыть о том, что в этих «припадках» и без того нет ничего приятного. Врагу таких видений не пожелаешь.

Юрий Фёдорович постучал пальцем по сигаретной пачке: по голове нарисованного верблюда. Поковырял ногтем мизинца в зубах. Потёр глаза (точно как потирала их в моём вчерашнем видении Нина Терентьева), но не зевнул.

— Что ты от меня хочешь? — спросил Каховский.

— Ну… не знаю, — сказал я. — Согласен проверить и Удалову. Надо — так надо. Вот только… я хотел бы прикоснуться к этой девчонке не по пути из школы. А в более подходящем для «приступа» месте. Да и лучше не стоя: мне надоело падать. Неужто нельзя дотронуться до неё сидя, а в идеале — лёжа?

Каховский усмехнулся.

— И как я это организую? — спросил он. — Что мне нужно сделать? В койку тебе эту Удалову подложу? Или тебя к ней? Ты ещё предложи предварительно её усыпить. Или оглушить. Нет уж, зятёк. В этом деле ты обойдёшься без моей помощи. Думай. Придумывай способ. Сам справишься: не в первый раз.

Юрий Фёдорович всё же решился — вынул из пачки сигарету. Взглянул на дочь, будто спрашивал у той разрешение закурить. Повернулся ко мне «римским профилем».

Зоя промолчала.

Каховский чиркнул зажигалкой.

— Лучше подумай, зятёк, всё ли ты мне рассказал об этой Нине Терентьевой? — сказал Зоин отец, вновь наполнив кухню табачным дымом. — Пораскинь мозгами. Это важно: важна каждая деталь. Постарайся, чтобы не было потом неприятных сюрпризов. Ладно? Что ещё ты видел или слышал в этом своём видении? О чём позабыл мне рассказать?

По оконному стеклу стучали капли дождя.

С едва уловимым звуком падали капли и с подоконника на пол.

Я заверил Каховского, что ничего не утаил.