Честное пионерское! Часть 3

— Она взглянула на содержимое конверта мельком, — пояснил я. — Но я увидел там и четвертаки, и полтинники, и сотенные бумажки. А мелочи не заметил: никаких рублей, трояков и пятёрок.

— Там было больше, чем тогда у Локтевой? — спросил Зоин отец.

Я почесал нос. Перед мысленным взором мелькнула перевязанная лентой с синими сердечками пачка советских денег. Моё воображение разместило рядом с ней конверт Удаловой.

— Больше, — сказал я. — Раза в полтора. Наверное.

Задумался.

— Навскидку: да, больше, — повторил я. — Это визуально: я сужу по количеству купюр. К тому же, у Оксаны банкноты тогда были перетянуты лентой — Катины деньги лежали в конверте.

Каховский хмыкнул.

— Она отдала ему деньги, но парень всё равно ударил её ножом? — спросил Юрий Фёдорович.

Я помотал головой.

— Нет, не так. Она принесла конверт. Показала, но не отдала.

Чуть склонил голову.

— Брат подошёл к ней, — сказал я. — и сразу ударил. В грудь. А потом несколько раз в живот. Нож у него уже был наготове: Чуйкин прятал его за спиной. Катя вздрогнула. Мне показалось, что она… удивилась.

— А деньги? — спросил Каховский.

Он поднёс к губам сигарету.

Зоя усилила давление на мои плечи.

Я задумался, чуть закатил глаза.

— Она выронила конверт.

Тряхнул головой.

— Точно, — сказал я. — Конверт упал на пол. Беззвучно. Но деньги из него не высыпались — это я потом заметил. Они лежали… плотной такой пачкой. Я… увидел конверт на ковре — после второго удара.

Юрий Фёдорович щёлкнул пальцем.

— То есть, Чуйкин знал о деньгах, когда шёл к сестре, — сказал Каховский.

Посмотрел мне в лицо.

Я сказал:

— Возможно. Или узнал о них уже там. Я видел только концовку их встречи.

— Но нож он принёс с собой, — сказал Юрий Фёдорович. — Значит, шёл убивать. Так получается? Как считаешь, зятёк, он собирался убить только девчонку? Или и её родителей?

Я пожал плечами.

— Мне показалось, что в квартире, кроме Кати и её двоюродного брата никого не было. Да и Катя поначалу вела себя спокойно. Даже подшучивала над этим Чуйкиным.

Каховский выпустил из ноздрей дым.

— Дошутилась, — сказал он.

Зоин отец стряхнул с сигареты пепел (в хрустальную туфлю).

И произнёс:

— Опять деньги…

Юрий Фёдорович затянулся сигаретой, на пару секунд задержал дыхание. Покачал головой.

Выдохнул в окно дым и спросил:

— Откуда у школьниц появились такие крупные суммы? Как считаешь, зятёк? Не могли же они столько сэкономить на школьных обедах? Да и пустых бутылок на тысячи рублей не собрали бы. Далеко не у всех взрослых найдутся подобные сбережения. Тебе не кажется этот момент…

Каховский трижды щёлкнул пальцем.

— …странным?

Я снова приподнял плечами Зоины руки. Вспомнил, что в материалах по убийству Екатерины Удаловой (тех, что я раздобыл тогда) ничего не говорилось о деньгах. Главным мотивом убийства значился пресловутый и нелепый конфликт «на почве личной неприязни». Этот момент как раз и отличал увиденную мной во время «приступа» сцену от рассказов Алексея Чуйкина. В ограблении Удаловых мужчина тогда не признался. Хотя подобный мотив для убийства школьницы добавил бы достоверности его рассказу. «В деле Локтевой о деньгах тоже не было ни слова», — подумал я.

— Но у второй девицы — у этой… Терентьевой — ты денег не видел? — сказал Юрий Фёдорович.

«Только папину рукопись», — мысленно произнёс я.

А вслух сказал:

— Не видел.

— Но это не значит, что их у неё не было, — сказал Каховский.

Я промолчал.

Юрий Фёдорович откинулся на спинку дивана, поднял к потолку взгляд. Мне почудилось, что за прошедшую неделю под его глазами сгустились сеточки морщин — под тяжёлыми серыми «мешками» (такие отёки у меня в его возрасте появлялись от «хронического недосыпания»). Я смотрел на Каховского — тот щурил глаза, выпускал в потолок табачный дым. С улицы доносились птичьи трели, звуки проезжей части и звонкие детские голоса. Чуть вздрагивали от порывов ветра оконные стёкла. Зоя наглаживала мои плечи, дышала ровно (почти наверняка: смотрела на отца).

— И что у нас получается? — нарушил молчание Каховский.

Он затушил в туфельке сигарету; взглянул на дочь — потом перевёл взгляд на меня.

— А получается у нас пренеприятная ситуация, — сказал Юрий Фёдорович. — Перед новогодним праздником мы можем получить сразу два трупа — вдобавок к Оксане Локтевой. Причём, все три жертвы не только учились в одной школе, но и проживали в одном доме. И мало того! Как минимум в двух эпизодах фигурируют крупные суммы денежных средств — это уже, в-третьих.

Каховский принялся загибать пальцы.

— В-четвёртых, мы имеем два случая усыпления перед убийством, — продолжил он. — Не факт, что подобной попытки не будет при убийстве Удаловой: снотворное могло не подействовать. В-пятых: двух девиц убили ножом, что тоже намекает на схожий почерк убийств. А как умрёт Терентьева, мы пока не знаем — не будем исключать колотые раны и в этом эпизоде. Что ещё я пропустил, зятёк?

— Они были подругами, — сказал я. — Терентьева, Локтева и Удалова.

— Вот вам и в-шестых.

Юрий Фёдорович покачал головой.

— Не слишком ли много… общего? — сказал он. — Что ты думаешь об этом, зятёк?

Я вздохнул.

Сказал: