Честное пионерское! Часть 4

За эту ночь я «просмотрел» четыре убийства. Стрелял левой рукой, стрелял и правой. Совершил три «контрольных» выстрела (дважды в висок — один раз в затылок). Но так и не добрался до разговоров на немецком языке. Хотя чувствовал: будут и они — если продолжу свой эксперимент. Однако хлынувшая уже в реальности кровь намекнула: на сегодня с экспериментами покончено. Четыре «припадка» (за пару часов) привели к тому, что я уже почти не понимал, что делал. Лишь красные пятна на ладони (как и у тех, убитых мной людей) послужили сигналом «стоп». Я посмотрел в потолок. Прикинул, как объясню ночное кровотечение Наде. И в то же время представил, как направлю дуло «Вальтера» промеж глаз Рудику Веселовскому. И как нажму на спусковой крючок.

Прекрасно представлял, что случится… если попаду. Улыбнулся. «Нужно целить чуть ниже», — вспомнил я полученный во время «видений» опыт. Мысленно сместил мушку вниз (на кончик носа своей воображаемой цели). Не смотрел Веслу в глаза — только на точку, куда целил. Палец нажал на невидимый спусковой крючок. В этот раз я был правшой. Мне почудилось, что правая рука дёрнулась (в точности, как после выстрела). Воображение дополнило выстрел грохотом (который прозвучал лишь у меня в голове, не заглушил даже тиканье будильника). Оно же показало: я не промахнулся. Нарисованная моей фантазией фигура Веселовского пошатнулась (как тот мужчина, убитый в подъезде). На лбу у Рудика открылся третий глаз — пулевое отверстие. Я вздохнул и снова приложил к носу платок.

Взглянул на пистолет. Не ощутил желания прикоснуться к нему снова. Но не испытал и страха перед новыми «приступами». Чувствовал усталость и безразличие ко всему (даже к новым убийствам). Я этой ночью просмотрел четыре преступления, связанных с полученным от Ивана Сомова «Вальтером». Ни одно «видение» не повторилось дважды (и ни в одном убийце я не опознал Сомова или братьев Миллеров). Я не разобрался в хронологии увиденных событий. Понял лишь, что у немецкого пистолета как минимум трижды менялся владелец. Прочувствовал отличие случайных вещей, ставших орудиями преступлений (кухонный нож, телефонный провод, молоток) от настоящего смертоносного предмета (изначально предназначенного для прерывания человеческих жизней).

— Хватит на сегодня стрельбы, — пробормотал я. — Да и на завтра тоже.

Накрыл пистолет тканью. Зевнул. Посмотрел на будильник.

Секундная стрелка на циферблате монотонно отсчитывала секунды, точно намекала: на сон у меня этой ночью оставалось всё меньше времени.

Я покачал головой. Перевёл взгляд на окровавленный платок. Хмыкнул.

— Никаких больше экспериментов, — произнёс я.

И подумал: «После школы загляну в аптеку. Куплю ещё одни перчатки. Послезавтра они мне не помешают».

Снова взглянул на будильник.

Вздохнул.

— Хотя… вру, — вслух сказал я. — Перчатки мне понадобятся уже завтра.

* * *

В воскресенье Виктор Егорович Солнцев совершил очередной шаг к будущей «славе» (и к удостоверению члена Союза писателей СССР): он дописал заключительную главу своей первой повести-сказки (в честь такого события они с Надей немедленно распили бутылку вина — мне и Павлику досталось по бутылке «Тархуна»). А в понедельник (в Рождественское утро) я зачитал концовку повести юным фанатам папиного творчества. И вместе со своими приятелями порадовался тому, что Игорь Гончаров завершил первый год обучения в Школе магии и волшебства. Я объявил: Виктор Егорович пообещал, что приключения героев его повести продолжатся уже на следующей неделе (папа сказал, что в субботу приступит к написанию второй части, а пока он «обдумывал сюжетные ходы»). И сообщил собравшимся в квартире Солнцевых детям, что сегодня в честь окончания повести «моя мама и Пашкин папа» устроят для нас праздничное застолье.

После работы Надя принесла в квартиру Солнцевых два масленых торта. А Виктор Солнцев на радость прожорливому Вовчику купил в кулинарии три десятка булочек и пирожков. К приходу «взрослых» я запёк две тощие курицы. Павлик, Валерка, Зоя и Света помогли мне накрыть на стол (Вовчик в это время «следил, чтобы куры не пригорели»). За стол мы уселись, едва пришли Надя и папа. Обсуждали ожидаемые события первого учебного дня (новогодние каникулы пока не завершились) и папину повесть. Дети наперебой подсказывали Виктору Егоровичу, что, по их мнению (и согласно уже озвученному мной ранее варианту), произойдёт на второй год обучения с Игорем Гончаровым и его приятелями. Потребовали, чтобы автор добавил в своё творение больше «любви» (посоветовали девочки) и «драк» (на этом настояли мальчишки). Я же предложил отцу подробнее осветить в книге роль пионерской организации в воспитании будущих волшебников.