Читаем Честное слово полностью

Честное слово

Хорошо известно, что для живой неподготовленной речи человеку необходимы особые языковые средства. Например, заполнители пауз и показатели неточности выбранного слова (всевозможные типа, это самое, как бы). Без них человек просто не успевал бы формулировать, облекать в слова свои соображения.

Так сказать, не мог бы угнаться за мыслями-скакунами. Этой же цели служат слова с максимально широкими значениями – типа штука или хреновина. Причем интересно, что иногда в этой роли выступают слова с исходно предметным значением (штука, вещь), а иногда – с отвлеченным (это дело). Вот у Галича:

“Мы пивком переложили, съели сельдь,Закусили это дело косхалвой.

А у Окуджавы – наоборот:

“Любовь – такая штука,В ней так легко пропасть.

Да это еще у Толстого было:

““Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда”, – сказала она и привела его в цветочную. “Какая же это одна вещь?” – спросил он. Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки. “Поцелуйте куклу”, – сказала она (Война и мир).

Читатель с легкостью вспомнит похожие словоупотребления и в других языках.

Разумеется, не всегда такие универсальные слова так уж полностью выхолащиваются. Например, такая штучка, казалось бы, то же самое, что такая штука, но нет – штучкой можно назвать все-таки скорее что-то из мира материального. Никому не придет в голову сказать: “Любовь – такая штучка”.

Подобные словечки сменяют одно другое: то то входит в моду, то это. Они могут служить своего рода приметами времени. Это дело сейчас стали говорить как-то меньше, а одно время оно было очень популярно. Помню, даже в книжку “Русская разговорная речь” (1981) попал пример: “Засунь это дело (табуретку) на антресоль”. Да и социально они различаются. Сомневаюсь, что кто-то из читателей активно использует слово шняга (Что это там за шняга?). Или говорит так: Дай-ка сюда вон ту ерунду! И уж конечно, здесь есть и индивидуальные пристрастия.

Я это все вот к чему. В последние годы стремительно вошло в моду, особенно в языке молодежи, слово тема: Тема такая – завтра идем в кино, Да у меня там в машине такая тема…, Такая классная тема – эта картошка. И даже в песенке поется: “Такая тема – врубайся, страна!”

Одобрение теперь часто выражают формулой: А что! Это тема! или просто Тема! А неодобрение, напротив: Не-е, ну это ваще не тема. Есть такая социальная реклама: “Наркотики – не моя тема”. Это не в том смысле, что журналист не специализируется на данном предмете, а в том, что человек их не употребляет. Источник такого значения понятен: не тема – значит, не о чем говорить, неинтересно, а отсюда и вообще – плохо.

У слова тема в этом употреблении сначала был какой-то приблатненный оттенок. Мне кажется, на его распространение очень повлиял телевизор, а именно сериал “Бандитский Петербург”. Это любимое слово главного мафиози по кличке Антибиотик, ставшего культурным героем довольно широких слоев населения. Сейчас блатной налет с темы вроде стерся.

Слово тема еще не прошло до конца свой путь. Пока я не слышала, чтобы говорили: “Вон ту тему положи в чемодан” или “Что-то эта тема подгорела”. Может, до этого дойдет, а может, и нет.

До темы, помню, слово сюжет пробовалось было на эту роль: Тут такой сюжет… Но как-то не привилось. Точнее, не вышло за пределы довольно узкого круга говорящих.

Зато другое близкое слово – история – уже употребляется вполне предметно. Например, в телевизионных передачах о моде и интерьерах постоянно слышится: “Эта клетчатая история гармонирует с тем-то”, “Нашу барочную историю мы дополним тем-то”, “К такой роскошной шелковой истории необходимы каблуки”. Это слово, правда, используется не так широко, как тема, и социально оно совершенно другое, но оно тоже очень активно распространяется. Чудно сказала печально известная Елена Ямпольская: “Тут ничего не поделаешь – молодежи свойственно самоутверждаться. Это гормональная история, это духовная история…”