Честное слово

- Взял напрокат самолет, поднялся в воздух и выпускает сейчас из баллонов свой газ. - Хэнсон опять вздохнул: - Я заурядный декан, научных исследований не веду, занимаюсь исключительно выпрашиванием денег у наших богатых выпускников. Но даже до меня дошли слухи, что Ловенквист создал новый обезболивающий препарат - вроде пентотала или амитала натрия, однако значительно более мощный.

- Эти препараты используются в психотерапии для наркогипноза, верно? спросил Сэттерли. - Их еще называют "сывороткой правды"?

- Только у него-то не сыворотка, а газ.

- Ну да, - кивнул Сэттерли. - Так он, значит, дождался ясного безветренного дня и осчастливил наш город с самолета "газом правды"? Я правильно понял?

- Вот именно, - ответил Хэнсон. - Я вынужден это признать - лгать-то я не могу. Никто больше не способен лгать. Очевидно, газ настолько сильный, что достаточно одного вдоха. На кафедре психиатрии мне наговорили массу всякой ерунды: исчезновение внутреннего торможения, действия в обход сознания, негативизм... Но все это сводится к тому, что газ действует. Все, кто был на улицах, в комнатах с открытыми окнами или помещениях с кондиционером, получили какую-то дозу. Иными словами, почти весь город. И никто теперь не в состоянии произнести ложь. Никто даже не хочет! лгать.

- Но это же очень хорошо! - воскликнул Сэттерли и посмотрел на сгущающиеся тучи.

- Хорошо? Я не уверен. Когда эта история получит широкую огласку газеты, радио, - у всего факультета будет плохая репутация. Я бы и вам не должен был этого рассказывать, но - сами понимаете - ничего не могу с собой поделать. Чувствую, знаете ли, неодолимую потребность быть откровенным. Об откровенности я и говорил сегодня своей секретарше, когда она закатила мне пощечину...

Сэттерли свернул к аэропорту.

- Это и есть ваш герой? - спросил он, показывая на появившийся из-за туч самолет.

Тот, казалось, едва выдерживал удары внезапно налетевшего ветра...

- Да! - крикнул Хэнсон. - Он пытается приземлиться. Но ветер слишком сильный...

Небо расщепила длинная ветвистая молния. Самолет на мгновение повис неподвижно, потом вошел в штопор.

Сэттерли резко нажал на акселератор, мотор взревел, и машина понеслась по зеленой траве аэродрома. В отдалении завывала сирена, а сквозь хлынувший дождь виден был стремительно падающий самолет...

* * *

Уолли Тиббетс откинулся на спинку кресла и потянулся за сигаретой.

- Вот так все и кончилось, - завершил свой рассказ Сэттерли. - Когда беднягу вытащили из-под обломков, он был уже мертв. Однако баллоны с газом и прочее снаряжение почти не пострадали. Бумаги, обнаруженные на трупе, Хэнсон отдал мне. Он был в таком трансе, что и не пытался возражать. Так что теперь мы можем написать всю историю, имея веские доказательства. Формулу газа я для себя переписал. Я вот думаю - не поделиться ли нам этим материалом с радио?

Тиббетс покачал головой:

- Нет. Более того, на все вопросы, касающиеся последних событий, я буду отвечать категорическим отрицанием.

- Но сообщение...

- Не будет никакого сообщения. По крайней мере, в вашей газете. Да ведь все равно все уже кончилось. Вы заметили, как люди переменились после грозы? Очевидно, ветер быстро унес остатки газа. Все опять стали нормальными. И большинство людей убедили себя, что ничего не произошло.

- Но мы-то знаем, что это было! А как же теперь с тем сенсационным материалом, о котором вы говорили?

- Он уже не существует. После грозы - опровержение за опровержением. Оказывается, сенатор вовсе не подает в отставку - он баллотируется в губернаторы. Профсоюзный деятель застрелился совершенно случайно. Полиция не может никого заставить подписать свои признания. Наши клиенты опять желают помещать у нас свою рекламу. Помяните мое слово - к завтрашнему утру город обо всем забудет, да они просто заставят себя забыть. Никто не может взглянуть в лицо правде и сохранить рассудок.

- Я совершенно не согласен, - заявил Сэттерли. - Доктор Ловенквист был великим человеком. Он знал, что его открытие все перевернет - и не только здесь, а где угодно. После первого опытного полета он собирался пролететь над всеми столицами мира. Этот газ способен изменить мир. Разве вы не понимаете?

- Конечно, понимаю. Но мир не следует менять.

- Почему? - Сэттерли решительно расправил плечи. - Послушайте, я все обдумал. Формула газа у меня есть. Я могу продолжить дело Ловенквиста. Мне удалось скопить немного денег. Я найму несколько самолетов с пилотами. Неужели вы сами не видите, что миру необходима правда?

- Нет. Я насмотрелся на то, что произошло здесь, в "опытных масштабах", так сказать.

- Ну и? Преступники сознались в своих преступлениях, люди перестали лгать друг другу. Разве это так плохо?

- Что касается преступников - нет. Но для обычных людей это может оказаться катастрофой. Представьте себе: врач говорит больному, что тот умирает от рака, жена сообщает мужу, что он не отец ее ребенка, - примеров сколько угодно. У всех есть тайны или почти у всех. И лучше не знать полной правды - как о других, так и о себе.

- Но вы посмотрите, что сейчас происходит в мире.