Честность свободна от страха

Боденгаузен поднялся со скамейки и кивнул в сторону столовой. Вопреки ожиданиям Шпатца, никакого строго распорядка по приему пищи в Гехольце не было. Главный зал столовой не был поделен на сектора, регламенты, ритуалы и правила, ограничивающие практически все области жизни в Шварцланде никак не касались еды. Можно было прийти в любой момент, положить на тарелку сколько угодно и чего угодно и сесть за любой столик. Столики, кстати, тоже были разного размера — можно было устроиться как большой компанией на виду у всех, так и уединиться в крошечных альковах в одиночку. Когда Шпатц первый раз пришел в столовую, он думал, что его там ожидает строгий оберкельнер, который будет строгим голосом вызывать каждого по имени, а его бессловесные помощники — выдавать строго отмеренные порции еды. А на выходе нужно будет отмечаться у секретаря, что «герр Грессель употребил колбаски с тушеной капустой, два ломтя хлеба и яблочный компот. Слава Шварцланду!» Однако опасения не оправдались. Не требовалось ни отмечаться в обеденном гроссбухе, ни отчитываться о количестве съеденного. Нужно было просто взять тарелку, обойти стол раздачи, самостоятельно наполнить ее чем хочется и сесть за любой столик. Если первой порции не хватило, не возбранялось подходить к столу с едой сколько угодно раз. Можно было громко разговаривать, смеяться и даже петь песни, если возникало такое желание. Во всяком случае рослые парни из военной охраны Гехольца несколько раз так и делали.

Шпатц и Боденгаузен устроились за столиком у стены, из-за которого была виден почти весь зал. Зал был почти пустым — они пришли далеко не к началу, а значит сладкие крендельки точно закончились. Шпатц плюхнул в миску чечевичной похлебки, выбрал из оставшихся кусков хлеба пару поджаристых горбушек и как раз выбирал, какую из остывших колбасок взять, как дверь столовой распахнулась, и на пороге возник человек, совершенно не сочетающийся со всем этим местом. Он был очень высок, очень тонок и очень ярко одет. Костюм в пурпурно-красную клетку, алый галстук и крохотные красные очки на кончике длинного тонкого носа. Тощий франт на мгновение замер в дверях, поморгал, привыкая к приглушенному свету столовой, а потом расплылся в широкой улыбке, распахнул длинные руки и подпрыгивающей походкой направился к столу раздачи.

— Хирш, как же я рад тебя видеть! Ты не представляешь, какими скучными делами мне приходилось заниматься последнее время!

Боденгаузен разулыбался в ответ, тоже с готовностью распахнул объятия, они похлопали друг друга по плечам, как старые добрые друзья. А Шпатц так и стоял, нацелив вилку на колбаску. Приглядевшись он заметил на лацкане рубиновую каплю — этот странный человек был доктором.

— Герр Грессель, — Боденгаузен указал на большой стол, предлагая устроиться там всем вместе. — Позволь представить, это Карл пакт Готтесанбитерсдорф, лучший специалист по виссенам. Карл, это Шпатц Грессель, кандидат на гражданство Шварцланда.

— Позвольте посмотреть на вас, Катрин-Блум-Шпатц штамм Фогельзанг! — тощий красно-пурпурный доктор приблизился вплотную, передвинул очки, и заглянул сквозь красные стекла Шпатцу в глаза. — Дааа… Какой индекс ему поставил Хунтер? Четыре?

— Два, — Боденгаузен расплылся в гордой улыбке, словно ошеломительная оценка была его собственной заслугой.

— Неслыханно! — Готтесанбитерсдорф всплеснул длинными руками, чудом не отвесив Шпатцу оплеуху. — Невероятно! Восхитительно! Молодой человек, я желаю, чтобы вы присутствовали, когда я буду проводить тестирование на грязную кровь.

«Ах вот это кто! — наконец сообразил Шпатц. — Тот самый человек, который держит в своих тощих пальцах жизнь любого кандидата».

— Приятно познакомиться, герр доктор, — Шпатц поклонился. — Почту за честь, мне очень любопытно посмотреть на вашу работу.

— Вы собрались покушать, как я вижу? — доктор вытянул шею, словно это требовалось, чтобы заглянуть в тарелки. — Я только прибыл и совершенно не голоден. Заходил поздороваться и взглянуть на вас Шпатц штамм Фогельзанг… То есть, простите, еще Грессель. Просто глядя на ваше лицо сложно называть вас этим нелепым именем. До встречи через час, я удаляюсь!

И клетчатый доктор вскочил со стула и направился к двери. Все той же подскакивающей походкой.

— Он никогда не предупреждает о своем приезде, — улыбка сползла с лица Боденгаузена, а обычно красные щеки побледнели. — Первый раз слышу, чтобы он потребовал присутствия кандидата.

— Это… плохо или хорошо? — Шпатц понял, что у него пропал аппетит и опустил ложку в тарелку с похлебкой.

— Вот и узнаем, — инспектор вздохнул и отодвинул тарелку. — Герр Грессель, я понимаю, что вам сейчас хочется расспросить меня подробнее о том, что вас ждет, но я, с вашего позволения, воздержусь пока от разъяснений. Мы поговорим сегодня за ужином. Возможно…

Внутри Шпатца все сжалось. «Будете отбракованы», — вспомнил он. Отбракованы. Ликвидированы. Кто такие эти проклятые виссены, чья кровь здесь обеспечивает смертный приговор? Шпатц ухватил ложку покрепче и решительно принялся за свой обед.