Честность

–И ведь да! Но нет. Хоть я сейчас и под градусом, но во мне все ещё осталось что-то дельное от норвега, чего этот русский у меня ещё не забрал себе. Начав что-то говорить однажды, я хочу знать, как к этому подвести. Короче! Лодка будет. В этом вы уж, Господа, положитесь на меня.

–Ах, Господа! (Решил раззадорить ребят Кристиан, человек лет двадцати пяти, с вязаной шапочкой, помпоном и оленевым свитером), а почему вы меня не спросили? У меня как раз завалялся один катер, но теперь я, пожалуй, вам его ни за что не отдам.

Как вы уже догадались, дорогие читатели, вскоре Кристиан стал четвёртым членом нашего бравого экипажа. А заодно ребята решили проблему с лодкой.

-А может, тогда не в Афины?

Раздалось среди этого стола. Ребята, надо сказать, уже все тесно подружились друг с другом, и сейчас преспокойно резались в карты посреди стола. Здесь были: Оли, паромщик Идэна, Лейла, хозяйка местного дома отдыха, Хельга-сестра Отти, имевшая шикарные белые косы и чуть стеснительное выражение лица, и четверо наших уже известных героев.. Я чуть было не назвал их горячо любимыми, читатели, но после подумал, что это прозвище ещё надо заслужить. Но они его ещё и заслужат. Я вам обещаю. Предложение об Афинах осталось без ответа, вместо этого начали резаться в какую-то другую, не менее интересную игру. Суть же ее была такова: проигравший должен был рассказать историю из своего прошлого. Любую и честно. А если слушатели уличали его во лжи, то он должен был рассказать теперь все, с точностью до наоборот. Например, если ты называл друга другом, то теперь должен был говорить: «недруг, сэр», или «господин». Если кукла, то «жираф», или «живность», или «матрешка»( и т. д.).

Попробуйте, кстати, на досуге. Интересная игра. Правда, я в неё ещё не играл ни разу. Но вот, придумал. И, когда пришла очередь Ильи, то Кристиан уличил его во лжи. А после Илья-Кристиана. Обоим пришлось развести целый диалог, при том, что до этого они обсуждали лишь бренность мира. Вполне хорошую, вроде бы, тему. И чуть затронули вопрос будущего. И теперь ребятам нужно было разыграть диалог не о будущем, но уже о прошлом. И они шли нарочито серьезно, но после взрывались копнами смеха. Это передавалось всем в округе.

-Сударь, не хотите ли вы мне сказать, что наше прошлое есть великая тайна даже для нас самих?

–Да, это именно так, сэр. И сейчас я вас докажу. Рассудите, когда мы вспоминаем, то что мы видим, сэр? Мы видим то, что является делом рук Луны. Мы видим то, что нам оставил отлив. На своё усмотрение. И лишь только это. Точно так же мы не можем понять вселенную, ведь то, что мы видим, лишь ее след. И если ученые говорят, что жизни вне пределов Земли не обнаружено, как мы можем им верить? Что, если срок жизни одной планеты, предположим, десяток триллионов лет, это есть одна космическая секунда? Так и с воспоминаниями: мы не можем судить о жизни лишь по воспоминаниям, сэр. Это неточно.

–Предположим, ваша теория не так уж и плоха, как думается, но в ней есть один большой недостаток.

–Какой же, сэр?

–Вы распинаетесь мне о ней лишь ради того, чтобы я поступил в маяк. Не так ли?

В этот момент в гостиной разверзся всенародный хохот. Никто не мог больше сдерживать себя. И Кристиан действительно зазывал Илью идти в Маяк, потому что было уже довольно поздно. С этого момента, посидев ещё часок, все действительно разошлись. После игры в «Честность» у Ильи болел лоб, и приятное тепло растекалось по телу.

В небе стояла Луна. Желтая, полная, но уже убывающая, с кратерами на своем теле. Она стояла над лесом и напоминала Илье Родину. Русь-Матушку-Россию. Там остались его родители и дом. А устал Илья лишь потому, что следовал своей мечте. Пока, правда, не осознавая, в чем она заключается, но уже начав свой свободный полёт. Справа тихо плескалось море. В ночи ни один корабль не освещал его путь. «Пусть миром правит любовь-любовь к миру»,– так думал Илья. На грунте оставались следы вечерней росы, а на горизонте-пятнышки звёзд, как одеялом, укрывшихся вдруг набежавшими тучами. Илья стоял нараспашку. Ему было и жарко, и холодно. Его одолевал озноб жизни, желание просто жить. Он предвкушал завтрашнее плавание, отправляясь на свой маяк. От хижины было недалеко- минут десять. Там, внутри, зажег масляную лампу и медленно, озарив тьму сиянием сердца, стал засыпать исполинским сном. Было без двадцати двенадцать…

Глава 4. «Пончик убежал»

Наступило утро. Над маяком в виде туч простиралась тень нового дня. Внутри было довольно уютно. Изначально малые размеры к тому же круглой комнаты не давали особенно развернуться Отти. И он обставил помещение с норвежским пристрастием к порядку и изяществу: посреди комнаты стояла кровать. Всё. Слева от неё лежали, аккуратно сложенные, уже высохшие вещи Ильи, справа же стояла потушенная, догоревшая лампа.