Честный акционер

— Ты думаешь? — Александр Борисович вздохнул и покачал головой. — Не знаю, Макс, не знаю. В сущности, все эти разговоры ничего не доказывают. Я уже думаю: не зря ли я все это затеял? Может, лучше было просто продолжить слежку?

— Вот тогда бы они точно валялись в донном иле до скончания века. Нужно было расшевелить болото, и вы это сделали.

Турецкий нахмурился еще больше и кивнул на компьютер:

— Ты продолжаешь записывать?

— Конечно! — Макс тихонько стукнул по корпусу ноутбука. — Машинка работает бесперебойно. Тьфу-тьфу-тьфу.

— Не плюй в машине. Денис тебе голову оторвет.

— Да я в окно.

В кармане у Турецкого зазвонил телефон.

— Да… Да, Володь, все нормально… И не говори. Спасибо Грязно ву, он создал господину Персидскому хорошую репутацию… Разумеется… Обещаю, мой мальчик, ты узнаешь об этом первый… Что?.. — Турецкий присвистнул. — Вот оно что! Интересно… Нет, не ожидал. И куда она собиралась?.. К тетке куда?.. В Воронеж?.. А как она сама это объясняет?.. Так… Так… Ну разумеется. В конце концов, девчонка сама напросилась… Нет, наблюдение не снимай. Евгений Бабаев уже вылетел, минут через сорок его самолет приземлится в Шереметьеве. Бригада его уже поджидает… Хорошо. Действуй.

Александр Борисович убрал телефон в карман. Повернулся к сгорающему от любопытства Максу и сообщил:

— Лариса Кизикова нарушила подписку о невыезде. Перехватили на вокзале с билетом в кармане.

— Собиралась к тетке в Воронеж?

Турецкий кивнул:

— Угу.

— И куда ее теперь? В СИЗО?

— Да.

— А не слишком жестоко?

— В самый раз. Следующий ход за ее друзьями и папашей. Посмотрим, что они предпримут.

Глава девятая ДРУЗЬЯ И ВРАГИ (за несколько дней до взрыва)

1

Павел Петрович Кизиков прошелся по кабинету. Ноги слегка побаливали, культи ныли к непогоде. Павел Петрович наклонился и задрал брючину. Протез, сделанный по спецзаказу три года назад, все еще был как новенький. Даже лейбл немецкой фирмы не стерся. Н-да, если бы не эти протезы, не бегать бы Кизикову по городу, а сидеть бы ему в инвалидном кресле и кататься в пределах спальни — туда-сюда, от окна к стене и обратно.

При мыслях об этой мрачной перспективе Кизиков нахмурился. Да тут и без мыслей о неподвижности было отчего хмуриться. Храбровицкий, которому Павел Петрович был обязан своими новыми «ногами», чалился на нарах в СИЗО. И помочь ему не было никакой возможности.

Ноги… Тот страшный период, когда Павлу Петровичу приходилось обходиться без них, он вспоминал редко. Он лишь помнил свой первый разговор с Храбровицким на эту тему, разговор, с которого начался новый отсчет жизни Павла Петровича.

— Незачем так мучиться, — сказал тогда Храбро-вицкий. — У вас есть загранпаспорт?

— Нет, — ответил Павел Петрович.

— Сделайте, и чем скорей, тем лучше. В Мюнхене есть хорошая клиника. Там вас поставят на ноги. И в прямом, и в переносном смысле.

— Боюсь, что мюнхенская клиника мне не по карману, — с горькой усмешкой сказал Кизиков.

Храбровицкий покачал головой:

— Не нужно думать о деньгах. Я оплачу вам лечение и протезы.

— Да, но…

— Никаких «но», — перебил его Храбровицкий. — У меня есть деньги, и я трачу их на что хочу. Тем более что мне это будет совсем не накладно.

Олигарх говорил правду. В том году журнал «Форбс» признал Михаила Сергеевича Храбровицко-го самым богатым бизнесменом России. Губы Кизикова дрогнули, он порывистым движением схватил своего благодетеля за руку, однако Храбровицкий опередил старого цыгана и пресек поток благодарностей на корню:

— Не нужно меня благодарить. Я этого не люблю. Лучше отправляйтесь в ОВИР и делайте паспорт.

Но на протезах Храбровицкий не остановился. Он словно бы решил стать ангелом-хранителем семейства Кизиковых. После того как Павел Петрович вернулся из Германии, Храбровицкий всучил ему ключи от новенькой квартиры (до тех пор Кизиковы ютились в коммуналке). Затем подарил Геннадию Кизикову небольшой деревянный домик в Одинцове. Гена долго протестовал, но когда Храбровицкий спросил его: «Ты ведь не хочешь, чтобы мы поссорились, правда?» — он принял дар.

Но и на этом список благодеяний не закончился. После знакомства с Ларисой Кизиковой (Павел Петрович догадывался, что между олигархом и его дочерью случился быстротечный роман) Храбровицкий решил вдруг оплатить ее учебу в университете. Лариса, конечно, взбунтовалась, но он перечислил деньги втайне от нее.

Вот так и получилось, что все семейство Кизиковых было облагодетельствовано одним человеком — Михайлом Сергеевичем Храбровицким, которого нынче Басманный суд Москвы записал в жулики и махинаторы.

Павел Петрович прошел к шкафчику и достал бутылку «Столичной». Павел Петрович любил водку и позволял себе иногда выпить на работе, но не больше пары рюмок.

Водка теплой волной прокатилась по горлу, согрела пищевод. Как всегда после выпивки, Павел Петрович почувствовал себя легче. Кровь быстрее побежала по жилам, и от прежней вялости не осталось и следа. Ум заработал четко и строго, как кузнец, выковывая ясные, емкие мысли.