Честный обман

О пластмассовой фирме Анна сумела забыть, так же как и о многом другом. Ведь «коричневые конверты» — так она их называла, — с машинописным адресом, без единого цветочка, омрачали ее жизнь уже не первый год. Большей частью Анна кое-как выходила из положения: благодарила за проявленный интерес, мол, приятно узнать, что ее кролики идут в дело, и условия вполне ее устраивают, «искренне ваша» и так далее. Порой, однако, возникали сложности, фирмы запрашивали сведения, факты, которые Анна не могла отыскать ни в памяти своей, ни в ящиках стола. Тогда она малодушно прятала докучливые письма в шкаф, на предмет последующего рассмотрения, и всеми правдами и неправдами ухитрялась постепенно про них забыть. Та же судьба наверняка постигла бы и письмо из пластмассовой фирмы: им понадобились копии всех договоров, когда-либо заключенных Анной Эмелин по поводу кроликов. Такое послание Анна получила с месяц назад и уже пошла было к шкафу, но в эту самую минуту Катри принялась выбивать на улице ковры. Анна тотчас остановилась с письмом в руке, вернулась назад, перечитала текст, причем не один раз, и не нашла ничего, что бы можно было истолковать неправильно. В конце концов она наудачу выдвинула несколько ящиков в своем большом шкафу — каждый из них был до отказа набит письмами и всяки-ми-разными бумагами. Стоит ли удивляться, что Анна снова их задвинула и уткнулась в книжку.

Но на следующее же утро припожаловала эта новая деловая совесть и так взяла Анну в оборот, что слова «возможно быстрее» огненными письменами проступили сквозь коричневый конверт пластмассовой фирмы. Торопливо, чтобы не успеть раскаяться, Анна опорожнила на кровать два-три ящика и принялась рыться в письмах. Очень скоро она сообразила, что все надо разложить на стопки. Кровать оказалась мала, стопки сыпались на пол, мешались одна с другой. Пришлось переехать на ковер. И ведь не упомнишь, что в какой куче, — Анна то и дело клала бумаги не туда. В конце концов у нее разболелась спина, и часам к двенадцати она пошла за Катри.

— Смотрите, что они со мной делают! — сказала она. — Вынь да положь им все мои договоры! Да откуда я знаю, где они… Вдобавок папины и мамины письма перепутались с моими собственными, все до одной рождественские открытки и все до одной расписки, которые мама и папа получали чуть не с прошлого века.

— И много еще этого добра?

— Полный шкаф. То, что мне казалось ненужным, сложено справа. Или, может, посредине…

— А что, дело срочное?

— Да.

— Подождут, — решила Катри. — Тут нужно время. Но, думаю, я вполне сумею все это разобрать.

Матс перенес бумаги в комнату Катри, шкаф опустел. Анна восприняла это как сокрушительный разгром, и однако же досада заглушалась чувством огромного облегчения.

Не переставая изумляться, Катри быстро начала наводить порядок в той безумной неразберихе, которую способен учинить человек рассеянный и лишенный деловой хватки, если его надолго предоставить самому себе. Время от времени Катри прочитывала строчку-другую, догадываясь, что все обстоит хуже некуда — правда, пока это касалось только Анниных договоров. Катри отыскала их и сразу поняла, что эти бумаги никому нельзя показывать, ведь если дознаются, что Анна безропотно сносила вопиющий обман, то здравомыслящим людям в голову не придет предлагать более выгодные для нее условия. Так Катри и сказала Анне.

— Но они ведь ждут, — переполошилась Анна.

— Пускай потерпят. Мы им напишем, что хотели бы в ближайшее время ознакомиться с их условиями.

— Ну а с договорами-то как быть? Может, напишем, что они потерялись?

— Договоры не теряются. Зачем врать. Мы ничего не напишем.

Тогда-то в доме и появились коричневые папки. Катри выписала их из городка. Вязание было отложено, все вечера напролет она скрупулезно штудировала черновики Анниных деловых писем — даты на них отсутствовали, непронумерованные страницы зачастую обнаруживались в разных ящиках. Терпение и прямо-таки собачий нюх помогли Катри разыскать большую часть. С детских лет ее обуревала сильнейшая потребность в ясности и порядке, ей хотелось, чтобы по возможности всему было отведено свое место, поэтому работа над письмами Анны Эмелин приносила ей спокойное удовлетворение. Исподволь у Катри сложилось весьма отчетливое представление о том, что происходило эти долгие-долгие годы, и она начала вычислять, складывая суммы, которых Анна Эмелин лишилась по едва ли не преступной своей доверчивости или же попросту из-за халатности и лени. Кое-что можно было отнести за счет неумения отказывать либо за счет понимания своего долга перед обществом, но, собственно, не столь много, как думалось поначалу, — чаще всего Анна проявляла обыкновенное безразличие. Убытки Катри записала в черную тетрадь.

— Ну, как дела? — с порога спросила Анна. — Милая фрёкен Клинг, боюсь, я была чуточку небрежна…

— К сожалению, да. Вы заключили весьма неблагоразумные сделки. Много тут не спасешь.