Четки фортуны

– А вдруг это душа моей матушки или моего батюшки. Души усопших в склепе знали, на что я потрачу деньги, потому и помогли мне.

После молебна Милен вприпрыжку побежала на ферму. По дороге ей встретился древний старец с белыми, как лунь, длинными волосами. Держался он прямо и ни капельки не горбился. Он поклонился Милен:

– Вы не окажете мне любезность, милая барышня? Не отнесете вот эту записку хозяину замка?

– Ну, конечно, отнесу, почтенный господин, – отвечала девчушка.

Старец улыбнулся так тепло и душевно, так сердечно и искренно поблагодарил Милен, что она не могла забыть его улыбку и голос всю дорогу до самого замка. А когда она подошла к замковой площади, кроны буковых деревьев на ней так громко зашелестели, словно каждый лист на них был певчею птицей.

– Ах, как хорошо на душе, – улыбалась Милен. – Этот старец точно к добру.

Откуда ни возьмись, перед ней вырос хозяин замка.

– Куда ты идешь одна, дитя мое? – строго спросил он.

– Несу вам вот эту записку, – учтиво поклонилась Милен. – По дороге мне встретился седовласый старец и попросил отнести ее вам.

– Когда это было? – заинтересовался хозяин замка.

– А вот совсем недавно, сегодня утром.

– Как выглядел этот старец?

– Очень благородно. Такой высокий, прямой, с длинными седыми волосами. Глаза у него и голос очень добрые.

– А ты бы узнала его, если бы увидела на портрете? – смертельно побледнел хозяин замка.

– Конечно.

– Тогда следуй за мной.

Он повел ее через анфиладу залов, увешанных семейными портретами. Милен смотрела на них безучастно. Хозяин совсем уж было утратил интерес, как вдруг хлопнул себя по лбу:

– Чердак! На чердаке! Я совсем забыл про чердак!

Они поднялись на чердак, заваленный всякой рухлядью, старьем и картинами и стал их показывать Милен. Чтобы увидеть изображение на них, ей приходилось фартуком вытирать с них толстый слой пыли.

– Вот! – наконец воскликнула она.

Это был портрет того самого старца, которого она встретила сегодня утром по дороге в замок. Те же добрые глаза, те же седые, как лунь, волосы.

Хозяин долго рылся в архивах библиотеки, просматривал пожелтевшие от времени бумаги. Наконец, со слезами в голосе обратился к Милен:

– Портрет господина, который ты видела на чердаке, принадлежит моему прапрапрадедушке. Он умер более трехсот лет тому назад и не мог получить отпущения грехов до тех пор, пока какой-нибудь бедняк из самых бедных на последний грош не закажет молебен за упокой его души. А ты, милое дитя, судя по записке с почерком моего прапрапрадедушки, это сделала. Ты спасла его, освободила, отпустила его душу на покаяние. И я с этой минуты прошу тебя оставаться в моем доме. Я буду относиться к тебе как к родной дочери, дам тебе достойное воспитание и выдам замуж за человека столь же благородного по крови, сколь ты благородна по духу. Ведь брак должен быть равным.

Так Милен стала жить в замке, окруженная любовью и уважением, ни в чем не зная нужды. По вечерам она часто сидела за вышиванием своего приданого и ей даже в голову не приходило, что стоит оно, быть может, тысячу таких серебряных эскудо, как то, которое она в одно прекрасное утро отдала священнику на молебен за упокой заблудшей души.

Светящийся корабль

(легенда норвежская)

Йонас и Май считались самой красивой парой в окрестностях Трондхейма.

Они поженились через много лет после помолвки, и их брак был очень счастливым.

Май занималась домашним хозяйством и долгие месяцы ждала мужа из дальнего плавания, вышивая у окна, выходившего на фьорд, даже тогда, когда море и небо темнели до того, что чайки на их фоне казались вспышками света.

Когда муж возвращался после долгого рыболовного сезона, Май выходила на узкую полоску берега между скалами встречать его, размахивая небольшим фонарем, чтобы тому было легче причаливать. Это было крайне опасно, потому что течение в том месте было очень стремительным, а облака морской пены скрывали острые прибрежные камни. Май спускалась с холма верхом на белом коне и подавала знаки фонарем, то зажигая, то гася его. И если была на то надобность, она могла стоять так на полоске берега между скалами несколько дней и ночей подряд.

Но вот пришла ненастная осень, когда Май ожидала напрасно. Буря разразилась такая, что волны то выбрасывали на берег жалкие обломки корабля, то вертели их в своих черных воронках. На закате все женщины рыбацкого поселка молча собрались в церкви. Это была небольшая деревянная церквушка, будто бы сделанная из скелетов драконов. Ее старый колокол глухо звонил всю ночь.

Одна только Май со своим фонарем провела всю ночь на берегу в гроте, несмотря на разъяренные волны, которые подкатывали к самым ногам и грозили унести ее в море. Май цеплялась за своего белого коня, а конь упирался в огромный камень.

И вот на рассвете к берегу прибило небольшую шлюпку с людьми, похожими больше на привидения, чем на людей. Но все-таки это были люди, изнуренные дикой стихией, голодные, оборванные, мечтающие о глотке пресной воды. Йонаса – увы – среди них не было.