Четники. Королевская армия

Сразу после изгнания Красной армией из Сербии немцев по Сербии прокатилась волна репрессий. За спинами красноармейцев в города входили партизаны, развязавшие кровавый террор против «идеологически подозрительных лиц». О размерах учиненной партизанами бойни говорят следующие данные: в Королевстве Югославия в 1922–1937 гг. 1 смертная казнь приходилась на 750 ООО человек, в социалистической Югославии в 1946–1951 гг. 1 смертная казнь на 142 ООО человек, а в освобожденной от немцев стране 1 смертная казнь приходилась на 30 ООО человек! И это лишь официальные приговоры, хотя часть расстрелов октября— ноября 1944 г. в Сербии осталась нефиксированной. В качестве примера можно привести положение в Заечаре, одном из первых крупных городов Сербии, из которого Красная армия изгнала немцев, после чего партизаны ворвались в город и завели порядки в стиле большевистских расстрельных команд конца Гражданской войны. Перед вхождением в город ОЗН (титовская ЧК) составила подробные списки для проверки, куда были включены местные священники, учителя, судья, адвокаты, торговцы, инженеры, преподаватели гимназий, врачи, резервные офицеры королевской армии и участники довоенной политической жизни. Шефом ОЗН Заечара был назначен Д. Глигориевич, бывший электрик из соседнего города Чуприя, с ним работали несколько следователей. Каждые 15 дней центральный аппарат получал сообщения о количестве осужденных и отчитывался по нормативам о числе расстрелянных. Некоторых убивали еще в ходе допроса, других расстреливали добровольные расстрельные команды из 20 человек, расстреливавшие за вечер по 60–70 человек, которых связывали телефонным кабелем и конвоировали к выкопанным за городом ямам во время комендантского часа. Родственникам расстрелянных сообщали, что арестованный депортирован в Россию. Узнававшие потом страшную истину жены, родители и дети убитых пытались по ночам раскапывать неглубокие расстрельные шурфы в поисках своих близких. С этим явлением по приказу руководства местный отдел ОЗН стал активно бороться. Расстрелянных перед казнью раздевали догола, а их вещи делились между участниками расстрелов. Вместе с сербскими врагами народа в Заечаре расстреляли и 60 местных русских эмигрантов: семью Мартыновых, Б. Полховского, В. Полхитрудова и еще несколько человек. Следователь местной ОЗН Н. Бошкович, ставший после стабилизации титовского режима судьей, впоследствии вспоминал: «Их приводили и военные, и гражданские лица. У некоторых мы записывали короткие признания в два-три предложения. Сразу же произносились тяжкие приговоры, их вели в тюрьму, а оттуда на расстрел. Мы убивали их, как мух»[168]. Та же картина была и в других городах Сербии, куда пришли партизаны.

В результате истинные военные преступники ложились в одну могилу с теми, кто осмеливался сомневаться в идеологии коммунизма или только мог бы осмелиться усомниться в ней. Всех убитых партизанской скороспелой Фемидой сближала смерть без суда, делавшая их жертвами режима, чьи лидеры обучались в предвоенном СССР, впитывая дух судебных процессов 30-х гг. Только в 2000-х гг., после падения власти коммунистов, в городских парках, на улицах и площадях Сербии стали возможны мемориальные раскопки, в результате которых были обнаружены кости тысяч жертв того, что апологет чисток в Сербии, словенец Е. Кардель, называл «Большим террором».

III. ОТ ВЕЛИКОЙ СЕРБИИ К СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРОГРАММА ЮВвО

1. Идеологи движения и эволюция идеологии

Изначально движение Д. Михаиловича не было политическим. Идея Д. Михаиловича заключалась в том, чтобы представить военно-четнические отряды как продолжение королевской Югославской армиии, откуда и название ЮВвО — Югославское войско в Отечестве (четники Д. Михаиловича). Армия в довоенной Югославии была деполитизирована, т. е. не участвовала в политической борьбе, служа прочной опорой идеологии, кратко определяемой трехчленной формулой: «С Верой в Бога, за Короля и Отечество!» Лишь с ростом партизанского движения в ЮВвО появляется и все более усиливается политическая составляющая движения. При этом сравнительно долго Д. Михаилович ограничивался лишь суррогатами политических органов, не желая заводить дублирующих эмигрантское правительство и партии институтов, чтобы подчеркнуть свою легитимность и преемственность с довоенной Югославией.