Четверка сравнивает счет

Ко мне бочком подобралась Бабуля.

— Косячок не требуется? — украдкой спросила она.

— Нет, но за предложение спасибо.

* * * * *

Мы с Салли держали глаза наготове и уши на макушке всю дорогу до района проживания Морелли. Не в пример Луле, которая никогда не признавалась, что боится, мы с Салли совершенно спокойно свыклись с мыслью, что готовы выпрыгнуть из кожи из-за Сахарка.

На углу квартала Морелли мы остановились и осмотрелись. По обе стороны улицы стояли машины. Фургонов не было. Пикап Морелли стоял на месте, из чего я заключила, что он дома. Кругом вытянулись тени, и горели фонари. У меня возникло предположение, что кто-то следит за домом с обратной стороны, но я могу его не различить.

Это был хороший район. Похожий на тот, где жили мои родители. Не такой уж процветающий. Дома в основном были заселены стариками, которые обитали здесь всю сознательную жизнь, или молодыми парами, только начинающими жить. Старики существовали на фиксированные доходы, вырезали из газеты купоны, покупали на распродаже в Кмарте теннисные туфли, делали только самый необходимый ремонт в доме, вознося благодарность, что ипотека выплачена, и они могут оставаться в своих домах и платить только налоги. Они выжидали, когда восторжествует справедливость, и надеялись, что их имущество возрастет в цене, тогда они смогли бы купить дома побольше в центре Гамильтона.

Я повернулась к Салли.

— Так ты думаешь, Сахарок придет сюда искать тебя?

— Если не придет за мной, значит, придет за тобой. У него на хрен крышу снесло.

Мы прошли вглубь квартала и стали наблюдать через улицу за домом Морелли. На крыльце позади нас прошаркали башмаки, и из полумрака показалась фигура. Морелли.

— Гуляем? — спросил он.

Я посмотрела мимо него на мотоцикл, припаркованный в маленьком дворике.

— Это «Дукати»?

— Ага. Сто лет на нем не ездил.

Я подошла ближе. Это был «супербайк 916». Красного цвета. За такой мотоцикл умереть не жалко. Разумный выбор для того, кто следит за кем-то, собравшимся поджечь твой дом. Быстрее и мобильнее, чем машина. Я поняла, что Морелли теперь нравится мне еще больше, когда я узнала, что он владелец «Дука».

— Ты здесь один? — спросила я.

— Пока да. В два подъедет Ройс.

— Догадываюсь, что полиция не смогла поймать Сахарка.

— Мы ищем машину, но до сих пор по нулям.

В конце улицы показался свет фар, и мы все отпрянули к дому. Машина проехала мимо нас и завернула через два квартала. Мы облегченно вернулись на прежние позиции, выйдя из укрытия.

— У Сахарка есть приятели помимо ребят из рок-группы? — спросил Морелли у Салли.

— Куча случайных друзей. Близких немного. Когда я впервые пришел в группу, у Сахарка был любовник.

— К нему Сахарок обратился бы за помощью?

— Вряд ли. Расставание не было счастливым.

— Как насчет группы? У вас есть какое-нибудь расписание?

— В пятницу репетиция. В субботу — концерт в клубе.

Миновала, казалось, тысяча лет. И Сахарок был бы дураком, если бы высунулся. С его стороны было глупостью напасть на Морелли. Копы болезненно воспринимают, когда кто-то кидает зажигательную бомбу в дом парня-полицейского.

— Свяжись с другими членами группы, — предложил Морелли Салли. — Пусть они знают, что ты находишься со Стефани и мной. Спроси, не видели ли они Сахарка.

Я вперила взгляд в Морелли:

— Ты мне позвонишь, ежели что произойдет?

— Конечно.

— У тебя есть мой номер пейджера?

— Знаю наизусть.

Я уже это проходила. Он не позвонит. Не раньше, чем все закончится.

Мы с Салли перешли улицу, вошли в дом Морелли, прошли его на проход и вышли через заднюю дверь. Я постояла секунду во дворе и подумала о Морелли, снова затерявшемся в тени. Улица его выглядела пустынной. От этого у меня побежал мороз по коже. Если Морелли мог спрятаться, то и Сахарок тоже.

* * * * *

Раз в неделю бабуля Мазур посещала салон красоты, где ей мыли голову шампунем и делали укладку. Иногда Долли использовала краску, и Бабуля приобретала волосы цвета анемичного абрикоса, но по большей части она ходила с натуральной сединой цвета стали. Бабуля делала стрижку и перманент, укладывая волосы в аккуратные ряды колбасок, марширующие через ее блестящий розовый череп. Завитки-колбаски чудесным образом оставались опрятными до конца недели, а потом начинали разглаживаться и спутываться вместе.

Я всегда удивлялась, как ухитряется Бабуля совершать сей подвиг. А сейчас я узнала. Бабуля свертывала валиком подушку и подкладывала под шею так, что голова едва касалась кровати. И потом Бабуля спала, как покойник в гробу. Руки сложены на груди, тело вытянуто как доска, рот отрыт. Ни один мускул не дрогнет, а храпела она как пьяный лесоруб.

Я выползла из кровати в шесть утра с затуманенными глазами и ошалевшая от прошедшей ночи. В общей сложности проспала я минут тридцать и то урывками. Я схватила какую-то одежонку и оделась в ванной. Потом сползла по лестнице и стала готовить кофе.

Спустя час наверху послышалось какое-то движение, и я узнала поступь матушки, спускавшейся с лестницы.

— Выглядишь ужасно, — сообщила она. — Ты себя нормально чувствуешь?

— Ты когда-нибудь пыталась спать в одной комнате с Бабулей?