Четверка в четверти

У Гали дома жили три кошки и один кот. Кошек любила еще Галина бабушка, которая умерла в прошлом году. И теперь Галя сама заботилась о кошках. Кошки требовали постоянного ухода. Потом их надо было воспитывать. У каждой был свой характер. А Галя обязательно хотела, чтобы они жили дружно. Кошки этого не понимали и регулярно устраивали драки. Вернее сказать, все били Огонечкину. Огонечкина — это было кошкино имя или, вернее сказать, фамилия. Это была фамилия маминой знакомой, и в честь этой знакомой бабушка назвала кошку. Иногда в гости приходила настоящая Огонечкина, и тогда всем становилось смешно, потому что в одной квартире оказывалось две Огонечкины. Правда, у маминой знакомой было еще имя и отчество, ее звали Людмила Никитична, а у кошки Огонечкиной имени и отчества не было. И вот теперь еще, вдобавок ко всему, она заболела. Она сделалась грустной-прегрустной, ни с кем не играет и даже остальные кошки ее уже два дня не бьют. Другие кошки назывались обыкновенно — Хмурик, Лизка. А черный кот носил красивое индийское имя Патинава. Это был старый бабушкин кот. Самый умный из всех. Он все понимал и во всем разбирался. И не кричал без разбору. И его слушались.

— А разве кошки разговаривают? — спросил наконец все время молчавший Пенкин.

— А ты как думал?

Пенкин помолчал, отломил с водосточной трубы сосульку и ни с того ни с сего спросил:

— А ты знаешь, что Павлик Морозов, например, когда ему было одиннадцать лет, разоблачил кулаков? А Аркадий Гайдар в четырнадцать командовал полком? А Володя Копчанеев во время войны пустил под откос пятнадцать немецких эшелонов?

— Это ты к чему? — не поняла Галя.

— К тому, что мы с тобой уже на целый год старше Павлика Морозова, а ничего еще не сделали!

— Ну как же так, — пробовала возразить Галя, — мы учимся, ведем общественную работу…

Пенкин усмехнулся.

— Олечкиными словами заговорила. Тянет-потянет-вытянуть не может. Особенно твоя Оля ее ведет, общественную работу.

— А что — не ведет?

— Ведет. В другую сторону.

— Ты к Ольге несправедлив!

— Я таких людей, как Замошина, терпеть не могу. «Ты выучи вопрос, а ты заучи ответ». Заученный она человек!

— Никакой не заученный, что ты выдумываешь! И если хочешь знать, так вот именно Оля бы пустила под откос пятнадцать эшелонов.

— А я, значит — нет?

— Ты — еще неизвестно. А Оля — точно. На нее можно положиться. Она никогда не подведет и не обманет.

— Зато она ничего не любит по-настоящему!

— Она петь любит! — разволновалась Галя.

— Что-то никогда я не слышал ее пения, — удивился Пенкин.

— Потому что ей некогда! Она одна тащит на себе целый воз. Всю пионерскую работу. За всех за нас. И за тебя в том числе!

И так как Пенкин посмеивался, Галя хотела и еще добавить, но вспомнила, что у Пенкина — неприятности. Поэтому она ограничилась тем, что сказала:

— А вообще теперь не война, а мирное время. И мы не в кино живем, а в обыкновенной жизни. И наша задача — лучше учиться и готовиться стать достойными гражданами. Когда вырастем.

Она хотела немножко подвоспитать Пенкина. Как-никак, она была звеньевая, а он — рядовой пионер.

— Ну и кем же ты станешь, когда вырастешь? — спросил Пенкин.

— Укротительницей тигров, — сразу ответила Галя. — Или, в крайнем случае, ветеринарным врачом.

— Счастливая ты, Кудрявцева, — позавидовал Пенкин. — Решила! А я вот запутался. Сначала твердо решил стать летчиком. Потом подумал, что летчиком не справлюсь, и переменил на шофера. А там в шофере разочаровался и решил стать учителем. Но как в школу пошел, так учителем я сразу расхотел быть и выбрал инженера-строителя. Потом я стал собирать марки и мечтал путешествовать. Но и на этом не задержался! Мне понравилось быть писателем. А теперь я и совсем не знаю. Вот я поговорил недавно с одним человеком и понял, что это вообще чудно: иметь на всю жизнь специальность. На всю жизнь — одну и ту же. Это же скука какая!

— Ты какой-то… невыясненный, Пенкин, — сказала Галя.

— Ага! Я — невыясненный. Мне и летчиком иногда хочется… Или — космонавтом. А потом подумаю — что же это я буду все время в небе летать или в космосе вертеться. Это, конечно, интересно, в небе, но что же я — в море не выйду никогда? За всю жизнь — ни разочка?

— Поэтому ты и начинаешь… придумывать? — Галя могла, конечно, сказать «врать», но ей не хотелось обижать Пенкина, и она спросила поосторожнее.

— Может быть, и поэтому, — обрадовался Пенкин. — Да если не придумывать, у нас в классе такая тоска зеленая…

— Конечно, у нас не очень весело, — рассуждала Галя, — но учеба — это не развлечение и не игра какая-нибудь…

— Не игра, — тоскливо протянул Пенкин. — А может быть, и хорошо бы, если игра. Если бы все играли вместе. А то ведь каждый в одиночку играет. В свою игру. Прудков — в шахматы, ты — в кошек. Толя — в изобретателя…

— А Оля Замошина во что играет?

— Она — в активность.

— А Корягин?

— А Корягин ни во что не играет. И ему скучно. Как и мне.

— Но ты же играешь?

— Во что?..

— В свою игру.