Четверо детей и чудище

Я не могла рассказать папе про псаммиада. Во-первых, он в жизни бы не поверил. Решил бы, что мне тоже сон приснился или что я все нафантазировала. Все это звучало так странно и невероятно — я уже сама сомневалась, что мы на самом деле нашли псаммиада. А если это и правда, и папа поверит в псаммиада — он не сможет сохранить это в секрете. Он расскажет Элис, всем своим друзьям, и тогда журналисты и репортеры с телевидения разобьют у песчаной ямы лагерь и станут изводить несчастного зверька. Может, вообще поймают его и запихнут в зоопарк. Вечно на виду, все пристают со своими желаниями — он этого не вынесет. Объявят конкурс по всей стране — выиграй желание от псаммиада! — выпустят фигурки дива песков, начнутся телевикторины, особые представления для королевы — а бедненькое диво будет мечтать засунуть голову в песок и зарыться поглубже.

Все эти тревожные картины замелькали у меня в голове. Я не могла выручить Робби ценой псаммиадовой свободы.

— Тебе все приснилось, Робс, — твердо сказала я и погладила его по плечу. — Ложись-ка лучше спать.

Я сунула ему в ладошку любимого льва — с ним уютнее. Робби закрыл глаза и затих.

— Ну вот. — Папа обнял меня за плечи. — У тебя есть к нему подход, Рози-Шмози. Я иногда забываю, что он еще малыш. Это моя вина. Я его накрутил. Хватанул через край. Он так здорово лазает, а я все эти годы и не замечал. Мы с вами теперь редко видимся. Я плохо знаю собственных детей, это ужасно. — Мы тихонько вышли в коридор, а папа все бубнил и бубнил.

— Пап? — прервала я его. — Пап, ты же не рассердишься, если Робби завтра маху даст? Особенно перед этим твоим Тимом. Не будешь его заставлять лазить по канату, если он не захочет?

— Да что ты. Не переживай, зайка. Тим хороший. Робсу он понравится. И я вовсе не собираюсь на него давить. Уверен, ему там будет весело. Не изводи себя.

Но я изводилась еще как, почти всю ночь. К утру я была в панике. У Робби видок был не лучше. Бледный, под глазами темные круги, к хлопьям с молоком едва притронулся.

— Ну же, чемпион, ты кожа да кости, надо подзаправиться, — сказал папа.

Всем, кроме него, было очевидно, что, если Робби съест еще хоть ложку, его стошнит. Даже Элис забеспокоилась. Она потрогала его лоб:

— Тебе нездоровится, детка? Похоже, он заболевает, Дэвид. Позвони-ка ты Тиму и скажи, что вы не придете. Робби лучше остаться дома.

— Но Тим мне большое одолжение делает. Я не могу вот так взять и все отменить, — возразил папа. — По-моему, Робби просто малость психует, хотя ума не приложу почему. Говорю же, там будет весело. Тебе понравится, сынок. Спортзал в этой школе, по слухам, потрясающий. Оборудование по высшему разряду, не просто канаты и шведские стенки, — у них даже трапеция есть и большой батут. Скоро сам все увидишь!

— А можно нам тоже пойти? — спросила Шлёпа.

— Вообще-то мы договорились, что Тим одного Робби посмотрит. У него там и так большая группа ребят занимается. Нагло будет с моей стороны притащить вас всех.

— Мы просто посмотрим. Ну пожалуйста, пап. — Я не могла бросить Робби одного. Я должна была его защитить.

— Ладно, ладно — но чур только смотреть, договорились? — согласился наконец папа.

— Не хочу, чтобы они на меня смотрели, — заупрямился Робби.

— Глупости, Робби. Когда станешь олимпийским чемпионом, весь мир будет на тебя смотреть, — сказал папа. — А я на всех соревнованиях буду сидеть в первом ряду и болеть за тебя.

Робби вяло улыбнулся папе, встал из-за стола и пошел к двери в сад.

— Куда собрался, сынок?

— Хочу влезть на то большое дерево в глубине сада, — сказал Робби.

— Что ты, нет времени. Нам через десять минут выходить, — заволновался папа.

— Мне нужно проверить — вдруг я уже разучился, — настаивал Робби.

— Ну конечно не разучился, глупыш. Ты только вчера на самую верхушку залезал, — улыбнулся папа.

— И это был первый и последний раз. Это очень опасно, — сказала Элис. — С сегодняшнего дня никаких прыжков по деревьям, это вас всех касается.

Элис осталась дома с Моди, а мы со Шлёпой увязались за папой и Робби. Бедняга Робби в машине совсем позеленел.

— Не дрейфь, Робс, — шепнула я. — Скорее всего, ты прав. Ты не разучился. Раз умеешь — значит, умеешь. Ты покажешь класс, вот увидишь.

— Что-то я чувствую себя не классно, — сказал Робби. — Всю прыгучесть растерял. — Он вытянул вперед руки и ноги. — Трясутся как желе.

— Хорош ныть, — рубанула Шлёпа. — Все у тебя получится. Вчера ты в сто раз лучше меня лазил. Эта псаммиадина глупая вообще ни при чем, я думаю. Ты просто поверил в себя — и все получилось.

Робби глядел на Шлёпу, недоверчиво хлопая глазами. Похоже, она старалась его поддержать — уж как умела.

— Правда? — спросил он.

— Правда! — Она стукнула его по спине: — Соберись. Ты у нас Тарзан, маленький чемпион. Ты им всем покажешь.

Мы приехали в школу и, немного поплутав, нашли спортзал. Он оказался огромный, внутри полно ребят в трико и спортивных костюмах: кто лазил туда-сюда по шведской стенке, кто на батуте прыгал, кто кувыркался на матах.

— Ого! — воскликнула Шлёпа. У нее аж глаза загорелись.