Четверо из России

Но на следующее утро пришлось поджигателю идти вместе со всеми на полоску госпожи Бреннер. Когда, наконец, закончился этот ужасный день (ужасный потому, что рука у Левки распухла и болела), мы, приблизившись к дому, увидели коляску баронессы. Фрау Марта только что сошла с повозки и направилась к крыльцу. За фрау следовала девчонка с небольшим узелком в руках. Но это была уже не Лиза. Чем-то знакомым повеяло на меня от маленькой, худенькой фигурки, бойкой походки и огненно-красных волос. Мне вспомнилась Золотая Долина и рыжая девочка, которую мы посылали в город продавать золото.

– Ребята, а ведь это Белка! – оказал я.

– Какая же Белка? – проворчал Левка. – Нюра была толстенькая, как пончик…

И все же я с нетерпением ждал, когда девчонка выйдет во двор. Сердце подсказывало мне, что приехала наша скво!

Девочка появилась во время ужина с той же корзиной, какую носила Лиза. Она! Только до чего же худая и изможденная! Когда я встретился с Белкой взглядом, та чуть не выронила корзинку, вспыхнула вся, сморщилась, и огромные васильки на ее лице радостно раскрылись.

С крыльца за работой новой прислуги наблюдала хозяйка, и Белка так и не решилась сказать нам хоть слово. Во время ужина поляки только и смотрели на нашу скво. Да и как было не смотреть? При одном лишь взгляде на живое, приветливое личико все словно светлели. А когда девочка смотрела на кого-нибудь своими синими глазищами, человек даже жмурился, как от солнышка.

– Ты откуда? – спросил Белку по-немецки Заремба.

Она улыбнулась и пожала плечами, давая понять, что не знает немецкого языка.

– Ты русская? – спросил я.

Белка живо смекнула, что я не хочу выдавать нашего знакомства:

– Конечно, русская! А вы тоже русские?

Она так ловко разыграла сцену нового знакомства, что я невольно залюбовался нашей скво.

«Ты молодец, Белка! – говорил я ей взглядом. – Всегда знал, что на тебя можно положиться».

А вслух сказал:

– Дай воды!

Я совсем не хотел пить. Мне надо было, чтобы Белка подошла поближе.

Она дала стакан воды, и я старался пить как можно дольше, пока она, вырвав у меня стакан, не хлопнула шутливо ладонью по моей руке:

– Хватит! – и шепнула: – Я так рада, что встретилась с вами!

– Осторожней радуйся… Лучше выказывай к нам ненависть.

– Ах, так! – воскликнула Белка, и не успел я опомниться, как она звонко шлепнула меня ладонью по щеке.

Поляки расхохотались, а баронесса хлопнула в ладоши:

– Браво, Анна! Так им и надо!

Я потер рукавом щеку и погрозил Белке кулаком, чем еще больше развеселил поляков.

В эту ночь мы долго не могли уснуть. Вспоминали Золотую Долину. И то, как Димка ходил добывать скво. И как появилась Белка в первый раз у нашего костра.

Конечно, теперь она изменилась. Я уже говорил, что Нюра похудела, но, главное, с ее лица исчезла детская «заспанность». Уже не щурились голубые глаза, даже в голосе появились новые незнакомые ноты.

Мы ждали, что она придет к нам поговорить, но так и не дождались. После мы узнали, что Белка опасалась, как бы Карл, который за ней все время подсматривал, не поймал ее на месте преступления.

Несколько дней не удавалось поговорить с Нюрой. Она всегда пробегала не оглядываясь и не останавливаясь. Иногда, если следили из окна, замахивалась на нас чем-нибудь или швыряла камнем. Никогда не думал, что можно так хитрить!

Скоро Белку во дворе знали уже все. Стоило ей появиться на крыльце, как куры и индюки сломя голову летели к ней. Две кошки, задрав хвосты, терлись у ее ног. Поросята поднимали невероятный визг. И даже коровы поворачивали головы и ласково мычали.

Старый Отто немедленно подходил к девочке и начинал что-то толковать на своем непонятном языке. И, представьте, она понимала глухонемого! Что-то покажет на пальчиках, и довольный Отто отправляется выполнять ее желание.

Я заметил, что баронесса зовет ее уже «Анхен» и даже «либер Анхен», что на немецком языке означает «милая Анечка». Вот как – уже и «милая»!

Белку одели в новое голубое платье, так что нельзя было даже и подумать, что она такая же невольница, как мы. А еще через несколько дней девочка совсем ожила – на щеках ее уже горели розовые пятна и от голубенького платьица казалось, что васильки на лице расцвели еще краше.

Однажды вечером, когда мы вернулись с работы, Белка вышла на крыльцо с помоями для поросят. К ней сразу подбежал Отто, взял у нее ведро и понес. Она отправилась следом, легонько постукивая своими деревяшками по чисто выметенному двору. На обратном пути, поравнявшись с нами, Белка посмотрела на нас своими голубыми васильками.

– Ты что же, Белка? – криво усмехнулся Димка. – Совсем немкой сделалась?

– Ой, и не говорите! – отмахнулась она. – Надо же как-то выкручиваться. Ты что уставился? – вдруг крикнула Белка на меня и замахнулась ведром, но тут же ласково шепнула: – Я думаю, Молокоед уже составил маршрут?

– Какой маршрут? – недоуменно спросил я. Она изумленно расширила глаза:

– Вы что, вечно решили на немцев работать?

Выходит, и Белка думает о том, как бы удрать! И этот ее бодрый тон так на меня подействовал, что я готов был немедленно пуститься в бегство.

– Мы собираемся, – тихо сказал я.