Четверо из России

Должно быть, это была очередь за молоком. Женщины в большинстве, как водится, шумели кто во что горазд. Белка подошла к ним. Мы видели, как она что-то говорила хорошо одетой женщине. Постояла, постояла около нее и, отчаявшись, подошла к другой. Та полезла в карман и, вынув портмоне, долго выбирала монеты, щуря близорукие глаза… Белка еще несколько раз подходила к женщинам…

Когда она вернулась, мы спросили:

– Ну что?

Она показала нам пять пфеннигов. А пять пфеннигов – все равно, что наша копейка. Пойди купи на нее что-нибудь!

– Молока не будет! – прокричал толстый холеный немец.

Очередь взорвалась голосами:

– А чем я буду кормить своих детей?

– Нам нет, а госпоже Бранд всегда есть! Надо же когда-нибудь и нам?

К гражданке, которая кричала о госпоже Бранд, подошел полицейский и, что-то ей сказав, увел с собой. Женщины стали расходиться.

Что ни говорите, а побираться – самое последнее дело! Да еще просить у немцев… Мы бродили по городу, не зная, куда прислонить свои головы и как успокоить голодные желудки. В одном из дворов увидели бродячих музыкантов. Их было двое – старик и маленькая девочка. Старик наигрывал на шарманке вальс Штрауса, а девочка ждала, когда старик кончит, потом снимала с него картуз и, протянув, смотрела в лица зрителей.

– Данке шен![69] – церемонно присев, говорила она.

Я нарочно прошел с «артистами» несколько дворов, чтобы разузнать, какие номера пользуются особым успехом.

– Ну что, Молокоед, научился? – спросил меня Димка, когда я вернулся.

– Знаете что, друзья, с нашими талантами мы не пропадем. Я – музыкант, Димка – циркач, а Белка будет у нас за кассира.

– Бременские музыканты, в общем, – усмехнулся Димка.

– Ты не смейся, а готовь номера.

Я взял у Белки нож и отправился искать подходящее дерево, чтобы вырезать дудочку. Под окнами большого здания росла хорошая ива, и я немедленно полез на нее. Только я взобрался на дерево, в окна стали смотреть какие-то барышни.

– Мальчик, ты зачем портишь дерево? – высунулась дама в очках.

– Не беспокойтесь, фрау. Это дерево сейчас у меня запоет…

Срезав хорошую ветку, я очистил ее от прутиков и, поколотив немного тупым концом ножа, снял кору. Потом вставил пробку, попробовал дудочку и, убедившись, что она играет так, как надо, слез с дерева.

– Мальчик, мальчик, ну покажи, как у тебя играет дерево! – смеясь, опросила одна барышня.

– А что вы мне за это дадите? – посмотрел я вверх.

– Что ты хочешь?

– Я хочу есть…

И тут же на тротуаре принялся наигрывать полонез Огинского.

– Ты смотри, Эмма, – проговорила барышня, обращаясь к подруге. – Пожалуй, он не хуже твоего ухажера из сада.

Когда я кончил играть, вокруг уже собралась толпа. Из окна полетели куски хлеба, колбасы, деньги, только успевай подбирать. Женщины, стоявшие на тротуаре, тоже доставали из сумок – кто хлеб, кто еще что-нибудь, и я нагрузился до того, что мне пришлось совать продукты под рубашку.

Я возвращался к товарищам, еще издали показывая хлеб с колбасой. Ребята страшно изумились. Когда во время обеда я рассказал им все, то Димке уже не терпелось: он хотел скорее выступить со своим репертуаром.

– Ты погоди, Димка… Еще успеем… Надо поесть как следует…

Когда мы умяли весь мой гонорар, я подсчитал деньги, что у нас были, и мы купили три бутылки ситро, которые тут же, не отходя от прилавка, выпили.

– Вот теперь хорошо, – похлопал я себя по животу. – Теперь можно и репетировать.

Димка разделся, оставшись в одних трусиках, для разминки пробежал по двору колесом. Это был старый номер, из-за которого однажды Димка чуть не поплатился у Фогелей.

– Я бы мог показать еще одну штучку, – начал он.

– А ты покажи!

– А ты будешь со мной работать?

– Буду! Что прикажешь делать, Дубленая Кожа?

Димка лег на землю и постучал руками по ногам.

– Мне лезть сюда? – спросил я, не понимая Димкиных жестов.

Он кивнул, и я встал на его ступни своими ногами:

– Дай немного потренируюсь.

Несколько раз я падал, но в конце концов приспособился держать равновесие, стоял на его ногах и даже подпрыгивал.

– А теперь вот – самое главное. Теперь нужно, чтобы Белка влезла к тебе на спину и приветствовала зрителей.

Стали пробовать. Белка дрожала, как осиновый листок. Она взбиралась на мою спину, но как только ей надо было выпрямиться, – падала.

– Эх, Белка, Белка! Неужели ты не хочешь попасть домой? Да на твоем месте я не только на спине, а и на облаке удержался бы.

– Что поделаешь, если не могу…

Вокруг собралось много мальчишек и девочек. Они глазели на нас и хохотали, когда кто-нибудь падал. Один карапуз решил нам подражать. Он лег так же, как Димка, на спину и хлопал руками: «Алле, алле!» Мы пробовали гнать ребят, но они не расходились.

Тогда мы решили уйти куда-нибудь за город и там продолжать репетицию. Отыскали длинный, крытый соломой навес вроде наших кирпичных сараев и, выбрав подходящее место меж кучами соломы, стали тренироваться. Я быстро усвоил нехитрую механику, а с Белкой пришлось повозиться. Она никак не могла с ходу запрыгнуть мне на спину.

– Ну, Белка, ну! – подбадривал я ее. – Гоп-ля!