Четверо в каменном веке. Том 2 (СИ)

– Если это поможет, то ударьте меня. Пусть злость перейдёт ко мне, а не друг в друга. Я... Я не буду защищаться.

Ольга долго смотрела на девушку внимательным взглядом. Из груди вырвалась смешинка, другая – и женщина расхохоталась. Но уже не злобно, а легко и душевно.

– Тоже мне, Иисуска выискалась! Думаешь, не ударю? Ошибаешься.

Дружеский, но не сдержанный по силе шлепок заставил девушку взвизгнуть и потереть попку. Она глубоко вздохнула и повернулась к мужу:

– Полдела сделано, теперь ты.

– Что за бред! Прекрати сейчас же!

– Нет. Оля ударила, теперь ты.

– Не буду я тебя бить. Нам домой надо идти.

– Это удар примирения. Пока не шлёпнешь – домой не пойду.

– Не пойдёшь, значит?

– Не пойду!

– Ладно... Сама виновата.

– Угу... Я жду... Мой господин.

– Твою же ж мать!

Фраза обозлила мужчину, но ясности мысли он уже не терял и хотел ударить в полсилы. Как на зло, под ногу попался какой-то корень, и Михаил приложился всем весом. Ирина взвыла и часто задышала, пытаясь унять боль. Улыбнулась через силу:

– Ну, вот. Теперь осталось...

– Ты извини, – стушевался мужчина. – Я не хотел так сильно. Это вон – корень попался.

– Правильно попался. Иначе не получилось бы. Только извиняться надо не перео мной. Теперь ведь тебе стыдно. Вам обоим стыдно. Ну, что – вы готовы выполнить моё желание?

– Это что за прикладная психология? – Нахмурилась Ольга.

– Так готовы выполнить желание?

– Помириться, что ли? Кажется, готова.

– Помириться и поцеловаться. А ты, Миша?

– Готов, – вздохнул тот.

– Теперь хором: прости меня.

Ира взмахнула руками на манер дирижёра.

– Ну!

Супруги встали друг перед другом.

– Прости...

– Прости...

– Не верю!

– Станиславский, блин. – Проворчал Михаил.

Прикрыв глаза, он вспоминал, как они познакомились, как вымокли в тот день под внезапным ливнем, как гуляли по улицам разных городов, как ходили в походы. Перед ним снова была ОНА – Оля, Олечка, Оленька. Любовь и вся его жизнь.

– Прости...

– Прости...

Лёгкие, но достаточно сильные руки Иры подтолкнули их друг к другу. Организмы, затопленные сначала адреналином, а потом продуктами его распада – метанефринами, почувствовали, что каждому нужно прижаться к своей половинке, впитать её. Они обнялись, шипя от боли, но не разрывая объятий. Губы встретились в нежном и долгом поцелуе – до кислородного голодания, до кругов перед глазами.

– Ну, вот! Теперь верю. – Пробилось сквозь шум крови в ушах.

Ольга улыбнулась и притянула вторую жену в круг.

– Иисуска, блин...

Так они и стояли, обнимаясь и целуясь попеременно.

Постепенно странное ощущение единства спадало. Но оно не исчезло до конца. Теперь каждому стало по-настоящему стыдно. До глубины души. Одной – что задирала любимого мужчину. Другому – что не выдержал и поднял на неё руку. Обоим – что всё-таки ударили Иришку. И только Ира счастливо улыбалась: судя по всему, последний барьер пал и они по-настоящему вместе.

Хотя, кое-кто тоже беззаветно радовался. Мишка, очумев сначала от драки, а потом примирения, скакал вокруг, заливаясь счастливым лаем. Гек так не умел, но и он бежал рядом и радостно скалился, вывалив язык. Жеребёнок тоже носился кругами, поддерживая общий кипеш. И только Лизка меланхолично шагала, срывая траву вдоль тропинки.

***

Объём работ оказался достаточно большим, но не запредельным. И если бы не потасовка... Теперь же все трое работали с грацией робота Вертера: ни согнуться, ни разогнуться.

Когда Михаил дома снял рубаху, то сам испугался – левый бок представлял сплошной синяк. Самочувствие, конечно, не радовало, но и особо хреново себя не чувствовал. Вид пугал, но попка жены казалась ещё хуже. У него хотя бы нет кровавых рубцов. А ягодицы Ольги выглядели сеткой из лиловых и багровых полос, на которых выступила густая россыпь мелких алых точек.

– Ну, ты и зверь!

Ольга крутилась перед трельяжем, пытаясь рассмотреть результат экстремальной порки.

– Ужас... Ф-ш-ш-ш....

Она осторожно прикоснулась к сплошному – на обе ягодицы – синяку.

– У-у-у! Тебе бы так...

С каким-то самоистязанием она снова притронулась к исполосованному заду. Неожиданно нахлынули воспоминания, как её нагнули... Как это было стыдно и... И сладко. Именно неожиданная реакция предавшего её собственного тела заставила тогда взбеситься. Никогда... Никогда в жизни она не получала наказания ремнём. Стыд подчинённого положения неожиданно преобразовался в возбуждение.

– ...Оля!

– А? Что?

Она непонимающе посмотрела на удивлённую Ирину.

– Это Я тебя спрашиваю: что с тобой?

– Нет, всё в порядке. Всё в порядке! Надо идти.

Удивляясь самой себе и реакции организма, Ольга почувствовала, что горит у неё не только попка, но и кое-что между ног. И лицо, которое запылало от осознания того, что она возбудилась от такого.

«Никогда мазохисткой не была...» – Пробурчала она, натягивая джинсы. Новая волна сладкой боли растеклась по всей попке, концентрируясь где-то ниже, сходясь в одной точке.

– Нет, так дело не пойдёт! – Заявила она. – Надо обязательно смазать.

Ольга раскрыла отделение серванта с лекарствами и через пару минут нашла требуемое.

– Вот! Верное средство. Ира, помогай мазать.

Она передала девушке тюбик.