Четвероевангелие

В соучастники молитвы («Побудьте здесь и бодрствуйте со Мною» – Мф. 26: 38) Господь взял с Собой только трех апостолов, которые на горе Преображения «видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин. 1: 14). «Для чего Он не взял всех? Для того, чтобы они не подверглись падению»[420]. Но удержало ли Петра, Иакова и Иоанна знание о Христе от смущения и соблазна в Гефсимании во время моления Христа? Видим, что даже лучшие из апостолов не смогли бодрствовать со Спасителем и поддались духу чрезмерной печали от неизбежности разлуки, несмотря на троекратный призыв Христа собраться с силами и провести это последнее время общения с Ним в молитве, чтобы не впасть в искушение от немощи плоти (в ближайшем смысле подразумевается бегство апостолов, отречение Петра и соблазн Распятия). Евангелист Матфей отмечает, что преимущественно упрек Спасителя обращен к Петру (Мф. 26: 40), который только что на Тайной вечере собирался ради Христа даже умереть, а теперь не мог удержаться от сна на короткое время. В богослужении Великого Четверга противопоставляется неразумной самоуверенности и бездеятельности апостолов бдение и активность Иуды: «Господи, на страсть вольную пришед, вопиял еси учеником Твоим: аще и единаго часа не возмогосте бдети со Мною, како обещастеся умрети Мене ради? Поне Иуду зрите, како не спит, но тщится предати Мя беззаконным. Востаните, молитеся, да не кто Мене отвержется, зря Мене на Кресте, Долготерпеливе слава Тебе»[421].

Гефсиманское моление Спасителя, помимо всего сказанного, стало руководством молитвенного делания для христиан. Так, свт. Филарет Московский, во-первых, видит в Гефсиманском молении (когда Господь, «приближаясь к пределу Своего земного поприща, дабы принести Богу Отцу молитву, сколь важную и таинственную по предмету, столь же трудную по обстоятельствам, удалился сперва с тремя избранными учениками от собора прочих, а потом и от трех избранных в совершенное уединение, рекши: Седите ту, дондеже шед помолюся там»[422]) образ молитвы уединенной «во всевозможном отлучении от всего сотворенного, погружающей душу в единое присутствие Божие»[423].

Во-вторых, Гефсиманское моление Христово побуждает христианина усилить аскетический подвиг: «Когда подумаешь, что это Единородный Сын Божий, от вечности с Отцом и Святым Духом царствующий на пренебесном Престоле и теперь сего Престола не оставивший, – что Он, облекшись в нашу нищету, немощь, низость, повергается в молитве на землю, чтобы молитвою исходатайствовать нам спасение, а смирением обличить, загладить и уврачевать нашу гордость, тогда пораженная мысль ищет, есть ли в мире довольно униженное место или положение, в которое бы человек мог себя уничижительно повергнуть, дабы ему не слишком стыдно было пред сим Божественным уничижением? При таком размышлении как должны быть для нас легки и сладостны наши молитвенные коленопреклонения и земнопоклонения, которые так тяжкими кажутся иногда для нашей немощи и, может быть, для нашей лености!»[424]

И, наконец, в-третьих, память о «победоносном Гефсиманском поприще Иисусовом», где «сила всех возможных искушений побеждена силою молитвы Христовой, и сия победоносная сила не прешла, но пребывает и пребудет, потому что Иисус Христос вчера и днесь Тойже, и во веки (Евр. 13: 8)»[425] удержит верующего от уныния и безнадежной скорби. «Там, недалеко от Агнца Божия, вземляющего грехи мира, повергнись с твоими грехами, скорбию, тугою, страхом от разверстых челюстей смерти и ада и помяни, что горечь твоей чаши уже наибольшею частию испита в великой чаше Христовых страданий, что под бремя, на тебе тяготеющее, уже подложил Свою облегчающую руку крепкий Гефсиманский Подвижник, что твой Спаситель, совершивший для тебя всецелое дело твоего спасения, ожидает от тебя только сообщения страстей Его (Флп. 3:

10), какое возможно для твоей, хотя немощной, веры, любви и благодарности»[426].

4.8. Суд над Сыном Божиим

4.8.1. Поцелуй Иуды и взятие Христа под стражу