Четвероевангелие

Апостол Марк отмечает недоверие апостолов свидетельствам женщин, а также рассказу других учеников: Мария Магдалина «пошла и возвестила бывшим с Ним [то есть апостолам], плачущим и рыдающим; но они, услышав, что Он жив и она видела Его, – не поверили. После сего явился в ином образе двум из них на дороге, когда они шли в селение. И те, возвратившись, возвестили прочим; но и им не поверили» (Мк. 16: 10–13)[470], за что Господь позже упрекнет одиннадцать (Мк. 16: 14). В среде иудеев считалось, что женщина не может быть свидетелем за исключением тех случаев, когда допускалось свидетельство рабов из язычников[471]. Но вряд ли неверие апостолов было связано с этим; иное отношение Христа к женщинам должно было приучить их иначе относиться к служению женщин; кроме того, они не поверили и свидетельствам других учеников, и что самое поразительное (как отмечалось это выше), они боялись поверить самим себе.

Восприятие Воскресения, как и учения Христа, зависит от духовного состояния каждого ученика. Евангелисты фиксируют разную реакцию апостолов на одно и то же. Так, ап. Петр после рассказа Марии Магдалины побежал ко гробу и увидел «только пелены лежащие», после чего «пошел назад, дивясь сам в себе происшедшему» (Лк. 24: 12), а ап. Иоанн Богослов, уточняя, что Петр побежал ко гробу не один, а с ним, свидетельствует о своем уверении в Воскресении на основании того же, что видел ап. Петр – то есть пустой гробницы и погребальных пелен Христа: «Тогда вошел и другой ученик, прежде пришедший ко гробу, и увидел, и уверовал» (Ин. 20: 8). Видят одно и то же, реагируют различно. Другой пример: в явление Христа одиннадцати апостолам на горе в Галилее, некоторые, «увидев Его, поклонились Ему, а иные усомнились» (Мф. 28: 16–17), хотя это было уже не первое явление им Спасителя. Показателен и случай с Марией Магдалиной, о чем говорили выше: ей Господь запрещает прикоснуться к Нему ради возвышения ее чувств и веры, а другим женам, как и апостолам, Он разрешает коснуться Его. Другой случай, также уже упоминавшийся, с Лукой и Клеопой, которые не узнали Христа (Лк. 24: 15–16), как объясняет ап. Марк, потому что Господь явился им «в ином образе» (Мк. 16: 12). Но незнание, непонимание таинственно соединялось со знанием; ученики чувствовали, что в них горело сердце, но не могли себе объяснить почему: «И они сказали друг другу: не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание?» (Лк. 24: 32). Знание становится уверенностью, когда Сам Господь Себя открывает ученикам через благословение хлеба: «И когда Он возлежал с ними, то, взяв хлеб, благословил, преломил и подал им. Тогда открылись у них глаза, и они узнали Его» (Лк. 24: 30–31).

В реакции учеников на Воскресение Христа нет и тени легкомысленности. Наоборот, апостолы проявили такую «твердость» перед вестью о Воскресении, что Господь упрекает их в неверии и жестокосердии (Мк. 16: 14), в несмысленности и медлительности сердца, мешающей им верить сказанному о Мессии пророками (Лк. 24: 25). Символом апостольского неверия стала реакция ап. Фомы: «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю» (Ин. 20: 25). Вошло в привычку порицательное отношение к неверию Фомы как некой духовной слабости; любой скептик – это «Фома неверующий». Но богослужение Фоминой недели (антипасхи) неожиданно называет неверие Фомы благим[472]. Благость не в самом упрямстве Фомы, а в его последствиях. Для нас, верующих по слову апостолов, их сомнения и недоверие являются надежнейшим доказательством Воскресения. «Сомнение учеников могло также подчеркнуть, что они не были жертвами иллюзии и что в явлениях вера не навязывалась… Как и пустая гробница, явления не привели учеников автоматически к полному убеждению в том, что умерший восстал, и все же они пробуждали веру. Сомнение препятствовало признанию. Но когда оно было преодолено, ученики испытывали радость и утешение, осознавая, что среди них был Христос… Ученики не были бы посланы на служение, если бы не были в полноте убеждены, что Иисус из Назарета и воскресший Христос – это одна и та же личность»[473].