Четвероевангелие

Во II веке список книг Нового Завета, имевшийся в разных христианских общинах, даже весьма удаленных друг от друга, был почти идентичен. К концу IV века канон новозаветных книг был сформирован (так, в правилах Карфагенского Поместного Собора 397 года приводится список из всех двадцати семи книг), хотя относительно отдельных книг еще некоторое время были сомнения в разных частях Церкви (в Западной Церкви – в отношении Послания к евреям, в Восточной – в отношении Апокалипсиса). Подлинность известных нам четырех канонических Евангелий сомнений никогда не вызывала.

Непросто выявить все критерии, которыми руководствовались древние христиане при определении авторитетности того или иного Писания, но о трех можно говорить уверенно: соответствие вере Церкви, апостольское происхождение и согласие Церквей. Но эти критерии никогда не применялись святыми отцами механически; процесс формирования канона – это процесс благодатный, без какого-либо автоматизма. Бог, вдохновивший написание апостолами посланий, руководил и процессом отделения достоверного от ложного, а также сохранения Писания в Церкви неискаженным.

Повод к осмотрительности в деле определения собственно апостольских произведений дан ранним появлением различных лжеучений, лжеучителей и их книг, написанных в том же стиле, что и новозаветные книги. Уже ап. Павел во Втором послании к фессалоникийцам указывал на появление подложных писем, написанных как бы от его имени (2 Фес. 2: 1), а достоверность своих писем он подтверждал личной подписью (например, 2 Фес. 3: 17; 1 Кор. 16: 21; Кол. 4: 18). Первичный контроль самих апостолов, а также строгая разборчивость и благоговейное уважение, с которым первые христиане подошли к собранию новозаветных писаний, не позволяет сомневаться в том, что апостольские писания не претерпели каких-либо значительных изменений[3]. Отношение священных писателей к попыткам «исправить несовершенство» апостольского учения выражено словами ап. Иоанна Богослова: «И я также свидетельствую всякому слышащему слова пророчества книги сей: если кто приложит что к ним, на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге сей; и если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде и в том, что написано в книге сей» (Откр. 22: 18–19).

Книги, категорически отвергнутые Церковью как подложные, называются апокрифическими (ἀπόκρυφος – тайный, сокровенный). Так во II веке по Р. Х. называли свои писания гностики, уверяя, что их книги содержат в себе высшее тайное знание. На Западе это значение расширили. Блж. Августин («О граде Божием») называет так книгу, происхождение которой отцам неизвестно. Блж. Иероним Стридонский противопоставляет апокрифические книги каноническим, то есть не признаёт апокрифы богодухновенными книгами. В Восточной Церкви термин «апокриф» применяется по преимуществу к подложным, еретическим книгам, запрещенным для употребления, но апокрифами названы были также и книги о жизни Иисуса Христа, содержание которых предполагает существование канонических Евангелий и стремится дополнить их какими-то подробностями. Среди таких апокрифов есть книги, по содержанию соответствующие церковному Преданию (например, Протоевангелие Иакова и Евангелие Никодима).