Четверть века назад. Часть 2

Никогда еще такъ угрюмо не проходилъ завтракъ въ Сицкомъ какъ въ этотъ день. Отыгранный Гамлетъ словно унесъ съ собой и весь тотъ духъ оживленія и веселости которымъ дышало до сихъ поръ молодое общество нашихъ лицедѣевъ. Всѣ они какъ бы попріуныли, какъ бы поопустились. Слѣды вчерашней усталости читались на ихъ лицахъ, вмѣстѣ съ ощущеніемъ какой-то пустоты и того необъяснимаго, но неизбѣжнаго безпокойства которое овладѣваетъ каждымъ изъ постороннихъ лицъ въ домѣ гдѣ между хозяевами происходитъ что-то неладное, какъ бы ни скрыто оно было отъ чужихъ глазъ…. А этимъ чѣмъ-то неладнымъ такъ и пахло теперь въ Сицкомъ. Непонятный отъѣздъ Надежды Ѳедоровны, о конечной цѣли котораго стало тотчасъ же извѣстнымъ во всѣхъ углахъ дома, отсутствіе княгини за завтракомъ, тоскливое настроеніе княжны Лины и ея дяди, сквозившее сквозь ихъ обычную привѣтливость и спокойный видъ, пустыя наконецъ мѣста за столомъ (многія изъ пріѣзжихъ дамъ еще обрѣтались въ объятіяхъ сна, а московскіе жениремьеры, какъ оказывалось, уѣхали съ ранняго утра въ городъ, пировать къ Шнабельбергу, съ тѣмъ чтобы вернуться вечеромъ къ театру), все это вмѣстѣ взятое претворялось въ нѣчто тяжелое, гнетущее, впечатлѣніе чего каждый чувствовалъ на себѣ, и чего никто какъ бы не имѣлъ силы стряхнуть и сбросить съ, себя….. Разговоръ не клеился, начинаемыя рѣчи тутъ же обрывались и смолкали…. Одинъ, неизмѣнно все тотъ же, «фанатикъ», ничего никогда не видѣвшій и въ умѣ не державшій кромѣ «театрика» и участія своего въ немъ, жадно пожиралъ блюдо за блюдомъ, и мысленно улыбался чаемому успѣху своему въ роли Синичкина, да успѣвшій проспаться послѣ попойки Толя Карнауховъ усердно опохмѣлялся портвейномъ, тараторя въ интервалахъ съ полусоннымъ еще дипломатомъ, промаявшимся все утро со своимъ катарромъ желудка…

Софья Ивановна Переверзина и Гундуровъ не сходили къ завтраку. Ашанинъ, явившійся къ нему ранѣе всѣхъ, въ надеждѣ поймать пріятеля и переговорить съ нимъ (онъ упрекалъ себя за то что какъ бы позабылъ со вчерашняго вечера о его сердечныхъ интересахъ), сидѣлъ теперь между Духонинымъ и Факирскимъ, внимательно наблюдая за всѣмъ что происходило кругомъ него. Онъ съ особымъ прилежаніемъ слѣдилъ за игрой физіономій княжны Лины и блестящаго флигель-адъютанта и, ничего не зная разумѣется о происшедшемъ у нихъ объясненіи, замѣчалъ не съ малымъ удивленіемъ что между ними какъ бы вдругъ перемѣнились отношенія: она глядѣла на Анисьева почти ласково каждый разъ когда онъ обращалъ къ ней рѣчь (ихъ отдѣляла тридцатилѣтняя московская княжна, занимавшая почетное мѣсто одесную хозяйки, представительницей которой была теперь Лина), сама нѣсколько разъ первая заговаривала съ нимъ…. «Что же это значитъ?» спрашивалъ себя Ашанинъ, съ невольною тревогой за Сергѣя, отсутствіе котораго здѣсь еще болѣе увеличивало его безпокойство…..

Уже всѣ сидѣли за столомъ когда въ комнату влетѣла Ольга Акулина, громко извиняясь….. Капитанъ Ранцевъ, сидѣвшій какъ на иголкахъ въ ожиданіи ея, распустилъ все лицо свое въ широкую улыбку, повернувъ его къ ней будто подсолнечникъ къ дневному свѣтилу…. Ашанинъ поспѣшно опустилъ глаза въ тарелку.

Проходя мимо князя Ларіона Ольга, по обыкновенію, почтительно присѣла предъ нимъ. Онъ отвѣтилъ ей такимъ холодно короткимъ поклономъ что у нея и у Ашанина одновременно захолонуло сердце… «Боже мой, неужели онъ какъ-нибудь узналъ!» пробѣжала у обоихъ та же мысль, и оба они мгновенно покраснѣли до ушей.

Ранцевъ покраснѣлъ тоже отъ негодованія за даму своего сердца. Онъ повелъ злобнымъ взглядомъ по направленію князя, и перекинувъ его тотчасъ на барышню:

— Не прикажете ли, Ольга Елпидифоровна? промолвилъ онъ своимъ густымъ басомъ, двинувъ порожній подлѣ него стулъ.

Предложеніе оказалось неудачнымъ: точно, показалось ей, хотѣлъ онъ заявить о своемъ покровительствѣ ей послѣ этого обиднаго отвѣта князя Ларіона на ея учтивость, и ей пуще отъ того стало обидно.

— Не каждый день праздникъ! проговорила она высокомѣрно скользнувъ по немъ сердитымъ взглядомъ, и пройдя мимо опустилась на свободный стулъ по другой сторонѣ графа Анисьева.

— Можно? спросила она его, сопровождая вопросъ соотвѣтствующимъ «глазенапомъ».

— Помилуйте!.. вскинулся онъ, учтиво кланяясь и улыбаясь.

Бѣдный капитанъ такъ и захолодѣлъ отъ тоски и ревности….

— А гдѣ же maman, Лина? громкимъ голосомъ произнесла барышня обращаясь къ княжнѣ (у нея скребли кошки на душѣ, и тѣмъ болѣе старалась она скрыть это подъ своимъ самоувѣреннымъ тономъ).

— У нея голова болитъ, она не сойдетъ.

— Я такъ заспалась сегодня, послѣ бала, не успѣла зайти къ ней предъ завтракомъ…. А вы рѣшительно таки ѣдете сегодня, или перемѣнили? полушепотомъ спросила своего сосѣда Ольга, развертывая салфетку.

— Ѣду, въ два часа, сказалъ флигель-адъютантъ.

— Какъ вамъ писать, еслибъ это потребовалось? еще тише пропустила она.

— Потомъ! чуть слышно и торопливо отвѣтилъ онъ, приглашая ее взглядомъ къ молчанію.

Она замолчала, прищурившись оглянула столъ кругомъ, и обратясь къ сидѣвшему по другой ея сторонѣ Шигареву: