Четверть века в Америке. Записки корреспондента ТАСС

Правда, в «лихие 90-е» люди с лихорадочно горящим взором хватались за любые «проекты», чтобы просто прокормить семью. Но приятель имел в виду не это, да и мне тоже кажется, что грех уныния у нас теперь — один из самых распространенных.

С тех пор как схлынула прошлогодняя праздничная толпа футбольных фанатов, на улицах и в метро почти не видно улыбчивых радостных лиц. На вопрос «как дела?» обычно слышишь наше традиционное «ничего». А нередко — и вариации на тему из известного анекдота про то, что «систему надо менять».

Между тем, на мой взгляд, жизнь в России за время моего отсутствия радикально изменилась к лучшему. А вот в Америке в те же годы наблюдался застой, если не регресс. Отчасти поэтому там и выбрали президентом популиста, волюнтариста и демагога Дональда Трампа.

Тем не менее жаловаться на жизнь там не принято. Американцы не ноют, особенно в общении с посторонними людьми. У нас же это происходит постоянно и повсеместно. И это одно из самых тягостных для меня лично впечатлений от возвращения на родину.

Например, однажды меня пытались втянуть в такой разговор в очереди на прием в райсобесе. Солировала женщина, пришедшая за бесплатной путевкой в дом отдыха в Крыму. Другие туда уже ездили. Но когда я осторожно сказал, что раньше, по-моему, таких подарков ветеранам от государства не было, дама обиделась и со словами: «Вы, наверное, из начальства» — отвернулась.

Миф о том, что всем «недодано»

Почему у нас все ноют, я пока даже для себя не уяснил. Думаю, отчасти это привычка прибедняться и задабривать судьбу, чтобы не сглазить удачу и не вызывать чужой зависти. Как сказал один собеседник, сказывается «генетическая память о коллективизации и об избах, сгоравших из-за того, что были лучше других».

Но отчасти нытье — и выражение реального недовольства, например, итогами постсоветской реставрации капитализма и перераспределения собственности в стране. Я спрашивал ведущего нашего социолога академика Михаила Горшкова, признало ли общество справедливыми эти итоги, и он однозначно ответил, что нет, не признало и в обозримой перспективе не признает.

Мне это напомнило давнюю фразу одного моего начальника: мол, у нас «полстраны живет с ощущением, что лично им — недодано». По-моему, это психологически очень точно: чуть ли не каждый убежден, что заслуживает большего. А тогда, конечно, какая уж тут радость жизни…

Понятно, что огромному множеству россиян живется и вправду очень нелегко. Но я вот обсуждал эту тему с давней своей закадычной приятельницей, русской американкой, которая была замужем за известным ученым и вместе с ним объездила почти весь мир. Так она с ходу привела примеры стран, где люди «живут в страшной нищете», «ходят босыми», но при этом чувствуют себя счастливыми.

И видно это, по ее словам, невооруженным глазом — прежде всего по «довольным и радостным детям на улицах». А вот пример других «нытиков» она привести затруднилась, хотя наций замкнутых, интровертных, внутренне зажатых в мире, на ее взгляд, хватает.

Председатель отдела по церковной благотворительности и социальному служению РПЦ епископ Пантелеймон, приходивший к нам в ТАСС на пресс-конференцию, признался, что «и сам удивляется» всеобщему брюзжанию. На его взгляд, оно вызвано прежде всего тем, что «люди разучились быть благодарными».

Владыка винит в этом отчасти былую советскую систему распределения социальных благ, отчасти — ненасытное потребительское отношение к жизни. Для него это современная напасть, хотя мне вспоминается пушкинская «Сказка о рыбаке и рыбке».

Наконец, личный дискомфорт может, видимо, быть и отражением общей нашей неприкаянности. В отсутствие общепринятой национальной идеи (такой как «американская мечта» в США) каждый творит себе личный «миф». И раздражается, возмущается, протестует, когда тот не вписывается в заоконную действительность.

Часто «ноющий» негодует: «Но я же прав!» Возможно. Но, как возразили бы американцы, что лучше: быть правым или быть счастливым?

Миф о том, что «хорошо там, где нас нет»

«Две мухи собрались лететь в чужие краи и стали подзывать с собой туда пчелу. Им насказали попугаи о дальних сторонах большую похвалу».

Эти двухсотлетние строки дедушки Крылова вспоминаются мне всякий раз, когда меня спрашивают, действительно ли в Америке житье не худо, а порой — и зачем я оттуда вернулся. Я отвечаю, хотя и странно объяснять, почему тянет вернуться домой.

Помню, как-то в Нью-Йорке на приеме в честь журналистов выступала украинка, считавшаяся героиней «майдана». Точнее, они с коллегами вроде бы спасли от уничтожения и предали огласке какие-то документы, которые прежняя власть в Киеве пыталась утопить. В общем, внесли посильный вклад в «народный переворот».

Благодаря хозяев за добрые слова в свой адрес она рассказывала, как украинцы всей душой рвутся на Запад и у всех посольств в Киеве стоят длиннющие очереди. При этом с подиума не замечала — но я-то в зале видел, — с какой кислой миной слушали эти излияния американские леди и джентльмены.