Четвертая Беты

— Да так же, как пять веков назад. И почти, как сейчас. Были землевладельцы и крестьяне, которым полагалась определенная законом доля. Не знаю, как пять веков назад, но при императоре это было два мешка зерна плюс сколько-то там плодов. С одним добавлением: после сбора урожая хозяин обычно выдавал наградные. Сколько и кому, зависело от его личных понятий и пристрастий. И однако это было вовсе не так мало, у хорошего работника доля нередко удваивалась, даже утраивалась, если с урожаем везло. Излишек можно было продать. После Перелома наградные отменили, произвол, мол, мы просто увеличим долю. Но не сейчас, чуть позже, когда наведем порядок.

— И это «чуть позже» так и не наступило?

— Естественно. Откуда? Урожаи-то все падают.

— Почему?

— Я думаю, что как раз из-за отмены наградных. Чего стараться, так и так два мешка.

— То есть Ила Лес там, в Вагре, по сути дела, хотел восстановить систему наградных?

— Вроде того. Между прочим, при императоре крестьяне были свободны. Захотел, собрался и уехал. Поработал в городе, скопил сколько-то денег, вернулся, откупил у владельца кусок земли и сам стал хозяином. Конечно, это удавалось не каждому, но случалось. Нечасто, правда, у нас земля дорогая, ее мало, а вот в Латании, например, таких мелких крестьянских владений больше, чем крупных, баронских.

— Маран, а может, они согласятся, если ты предложишь начать с чего-то менее кардинального? Изменить, например, систему оплаты. Ну по типу наградных, как это сделал Ила.

— Был я недавно в Вагре. Вместе с Илой, кстати. Подошел к нам один старикан. Знаешь, что он сказал? Нас, говорит, двое, я и жена, а у соседа в семье шестеро, выходили мы на поле одинаково, сколько они, столько и мы, вот и зерна получили — он втрое против моего. А ты видел, как он работает со своей семейкой? Отметятся, выйдут на поле, а потом за каждым втроем подправлять надо, не уследишь ведь, кто и как, а поле общее… Вот тебе и справедливая оплата.

— А Ила что?

— Ила? «Строже надо следить!» А как? К каждому крестьянину приставить наблюдателя, а потом еще поставить под контроль каждого наблюдателя? Чушь!

— Погоди! А как же завещание Рона Льва?

— А что завещание?

— Ну как? Что он предложил делать дальше? Неужели там нет никаких… ну планов, что ли?

— Почему планов? — сказал Маран ядовито. — Указаний! Предначертаний! У нас иначе не бывает.

— И все-таки?

— Да нет там ничего, Дан. Общие слова. Народ, будущее, борьба, всеобщее благоденствие… а как этого благоденствия достичь, ни гу-гу… не глобальной же слежкой всех за всеми, или, выражаясь благопристойно, по-лигийски, наблюдением… Знаешь, что это такое? А? Доносить надо, понимаешь? На соседа, сослуживца, друга, мать, жену… Культ низости и предательства. Мерзость, одним словом. И что главное? — Он помолчал. — Представь себе, Дан, вплоть до сегодняшнего утра я наивно полагал, что мерзость эту изобрел Изий…

— А оказалось?

Маран не ответил, а взял со стола все еще полную чашку и выпил одним глотком — у Дана даже захватило дух, потом, как-то сгорбившись и бессильно уронив руки, невесело сказал:

— Подумать только, этот олух Ила притащил мне письма Рона, чтобы я… проникся. Хорошенькие вещи я узнал о… кумире. — Он словно выплюнул это слово. «Маран еще сохранил какие-то иллюзии», вспомнил Дан.

— Может в его идеях все-таки есть и нечто конструктивное? — спросил он.

— Что? Равенство это дурацкое?

— Почему дурацкое?

— А потому что умный не может равняться дураку, а талант — бездарности. Я уже не говорю о том, что бездельник не может быть равен работяге. И это не только с позиции интересов каждого отдельного человека, но и с позиции государственных интересов. А эти старые дурни обозвали меня врагом идей Перелома, сторонником реставрации неравенства. Ила Лес же промолчал. Интересно у него голова работает, у этого Илы, как зерно раздавать, так соображает, а когда доходит до каких-то паршивых лозунгов, все! Невозможно вдолбить! Им кажется, что надо все время подравнивать, они не понимают, что это, как бега — все участники начинают вместе, со стартовой черты, но если в пути заставить их бежать голова в голову, откуда возьмутся высокие скорости?

— И давно ты до этого додумался?

Маран посмотрел на Дана насмешливо.

— А вот как начал думать, так сразу и додумался. Начать только было сложно… Самое печальное, что проповедуя равенство, мы пришли к худшему из неравенств. Фактически аристократию заменила Лига. Но аристократы хоть доносчиков презирали!.. Устал я, Дан. Просто сил нет. Полечу я, пожалуй, с тобой на Землю.

— А Большое Собрание?

— Вот после Большого Собрания и полетим. Если меня еще до этого не скинут. Или не пристукнут.

— Не мели чепухи, — обозлился Дан.

— Хороший ты парень, Дан. Только чересчур прост для Бакнии. Слишком много ног я отдавил по пути.

— А ты ступай поосторожнее.

— Поосторожнее можно только по воздуху, на земле ступить некуда. А стоя на месте, далеко не уйдешь. Пойдем, Дан, погуляем…