Четвертая мировая война

Наконец мы пришли. Заводь находится как раз посередине брода реки, через который постоянно перегоняют скот, и в результате она полна грязи и коровьего и лошадиного навоза. Мы с Роландо в унисон протестуем. Монарх защищается: «Вчера этого не было». Я говорю: «Да и вообще уже становится холодно, я купаться не буду». Роландо, который растерял весь свой энтузиазм еще по дороге, напоминает, что грязь, как утверждает Пипорро,[129] защищает от пуль, поддерживает меня своим: «Я тоже не буду». Тогда Монарх выступает с зажигательной речью о долге и не знаю чем еще и что «несмотря на трудности и лишения…». Я говорю ему: «Что общего между долгом и дурацкой заводью?». И тогда он добивет нас, говоря нам: «А, слабо значит».

Лучше бы он этого не говорил. Роландо снимает с себя одежду, скрипя зубами, как разьяренный кабан и я закусываю трубку и раздеваюсь. Мы входим в воду больше из гордости, чем по желанию. Как можем купаемся, но грязь придает нашим волосам форму, способную вызвать зависть у самого радикального из панков. Появляется Хосе Луис и говорит нам с берега: «Водичка так себе». Мы с Роландо хором отвечает, «А, слабо значит». Так что Хосе Луис тоже лезет в грязную заводь. Выбравшись на берег, мы вспоминаем, что ни у кого нет с собой ничего, чтобы вытереться. Роландо говорит: «Ничего, нас вытрет ветер», так что мы только обуваемся, вешаем на себя пистолеты и начинаем возвращаться, совершенно голые, выставив наши прелести на всеобщее обозрение, обсыхая на солнце.

Вдруг Хосе Луис, шедший впереди, предупреждает «идут люди». Мы одеваем маски и продолжаем путь. Это была группа девушек, которые шли стирать к реке. Разумеется, они смеялись до изнеможения и что-то сказали на своем языке. Я спросил у Монарха, расслышал ли он, что они сказали, и он ответил, что они сказали: «Вон идет Суп». Ммм… утверждаю, что они узнали меня по трубке, потому, что поверьте, я не давал поводов узнавать меня ни по чему другому.

На подходе к казарме мы оделись, хотя совершенно не успели обсохнуть, но зачем понапрасну беспокоить другую половину. Нам сообщили, что собрания комитетов закончились. У каждой Улитки было уже свое имя:

Улитка Ла-Реалидад, сапатистов тохолабалей, цельталей и маме будет называться «МАТЬ МОРСКИХ УЛИТОК НАШЕЙ МЕЧТЫ», то есть «С-НАН КСОЧ БАХ ПАМАН ХА ТЕЗ ВАЙЧИМЕЛ КУ’УНТИК».

Улитка Морелии, сапатистов цельталей, цоцилей и тохолабалей будет называться «ВИХРЬ НАШИХ СЛОВ», то есть «МУК’УЛ ПУЙ ЗУТУ’ИК ХУ’УН ХС’ОПТИК».

Улитка Гарручи сапатистов цельталей будет называться «СОПРОТИВЛЕНИЕ РАДИ НОВОГО РАССВЕТА», то есть «ТЕ ПУЙ ТАС МАЛИЙЕЛ ЙАС ПАС ЙАЧ’ИЛ САКАЛ КИНАЛ».

Улитка Роберто-Барриоса сапатистов чолей, соке и цельталей будет называться «УЛИТКА, ГОВОРЯЩАЯ ДЛЯ ВСЕХ», то есть «ТЕ ПУЙ ЙАКС СКО’ПХ ЙУ’УН ПИСИЛТИК» (на цельтале), и «ПУЙ МУИТИТ’АН ЧА ’АН ТИ ЛАК ПЕХТЕЛ» (на чоле).

Улитка Овентика цоцилей и цельталей будет называться «СОПРОТИВЛЕНИЕ И НЕПОКОРНОСТЬ ВО ИМЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА», то есть «ТА ТЗИКЕЛ ВОКОЛИЛ КСЧИУК ХТОЙБАИЛТИК СВЕНТА СЛЕКИЛАЛ СХУНУЛ БАЛУМИЛ».

Этим вечером обошлось без дождя и солнце смогло уйти без проблем, соскользнув по гладкому небу прямо в свой дом, спрятанный за горами. Взошла луна и, хотя это кажется невероятным, рассвет согрел горы юго-востока Мексики.

Часть четвертая: План

Уже много лет индейские сапатистские общины заняты процессом создания своей автономии. Автономия для нас — это не фрагментация страны или сепаратизм, а осуществление права на правление и самоуправление, отраженного в 39 статье Политической конституции Мексиканских Соединенных Штатов.

С самого начала нашего восстания и даже задолго до него индейцы-сапатисты настаивали на том, что они мексиканцы… но кроме того, они еще и индейцы. Это значит что мы требуем для себя места среди мексиканской нации, но при этом хотим оставаться теми, кем являемся.

Пресловутый сапатистский проект «Нации Майя» существует только на бумаге самых тупых военных из мексиканской федеральной армии, которые, зная, что война что они ведут против нас, незаконна, пользуются этим бедным аргументом, чтобы убедить свои войска в том, что атакуя нас, они защищают Мексику. Тем не менее, высшему военному командованию и его разведывательным службам известно, что САНО стремится не к отделению от Мексики, а, как гласит его полное имя, к «национальному освобождению».

Тем не менее, сепаратный проект по отделению юго-востока Мексики все-таки существует, и заключается он в применении на наших землях неолиберальной доктрины и возглавляется федеральным правительством. Сегодняшний так называемый «План Пуэбла — Панама» это ничто иное, как план фрагментации страны, в котором юго-востоку Мексики отведена функция «охотничьих угодий» для транснационального капитала.