Четвертая мировая война

Надеюсь, вы уже успели получить документы, которые мы направили вам 13 января текущего года. Мне неизвестно, какую реакцию они вызовут и какой ответ на наши аргументы последует со стороны федерального правительства, так что не стану касаться этого вопроса. До сегодняшнего дня, 18 января 1994 год, до нас дошло только предложение «прощения», которое делает федеральное правительство нашим силам. За что мы должны просить прощения? За что нас будут прощать? За то, что мы не умерли от голода? За то, что не промолчали в нашей беде? За то, что не приняли со смирением гигантский исторический груз презрения и забвения? За то, что восстали с оружием в руках, когда все остальные пути оказались закрыты? За то, что не придерживаемся Уголовного Кодекса Чьяпас — самого абсурдного и репрессивного из всех, что были в истории? За то, что показали остальной стране и миру, что человеческое достоинство еще живо в самых бедных жителях Мексики? За то, что перед тем, как начать мы сознательно хорошо подготовились? За то, что вместо луков и стрел мы взяли в бой винтовки? За то, что до того, как начали воевать, мы научились этому? За то, что мы все мексиканцы? За то, что большинство из нас индейцы? За то, что мы призвали всех мексиканцев бороться всеми возможными путями за то, что им принадлежит? За то, что боремся за свободу, демократию и справедливость? За то, что не следуем схемам предыдущих партизанских войн? За то, что мы не сдались? За то, что мы не продались? За то, что мы себя не предали?

Кто у кого должен просить прощения и кто кого должен прощать? Те, кто все эти годы садился за переполненный яствами стол и обжирался, тогда как за наш стол садилась смерть, такая будничная, такая наша, что мы потеряли страх перед ней? Те, кто наполнили наши сумки и души декларациями и обещаниями? Мертвые, наши мертвые, такие смертельно мертвые «естественной» смертью, то есть от кори, туберкулеза, лихорадки, денге, холеры, тифа, мононуклеоза, столбняка, воспаления легких, малярии и прочих кишечных и легочных прелестей? Наши мертвые, такие в большинстве своем мертвые, такие демократически мертвые от боли, потому что никто не обращал на них внимания, потому что все мертвые, наши мертвые, уходили просто так, и никто их не считал, никто не говорил, в конце концов, «Баста!», чтобы вернуть их смертям смысл и никто не просил этих постоянных мертвых, наших мертвых, чтобы они умерли еще раз, но на этот раз — чтобы жить? Те, кто лишил наших людей права и дара править и самим решать наши вопросы? Те, кто отказал в уважении нашим традициям, нашему цвету и нашему языку? Те, кто относится к нам, на нашей собственной земле, как к иностранцам и требует от нас бумаг и подчинения законам, о существовании и справедливости которых нам неизвестно? Те, кто нас пытал, бросал в тюрьмы, убивал и скрывал наши тела за страшное «преступление»: желание иметь клочок земли, не большой участок, не маленький участок, а просто клочок, на котором можно что-то вырастить, чтобы утолить голод?

Кто у кого должен просить прощения и кто кого должен прощать?

Президент страны? Секретари штатов? Сенаторы? Депутаты? Губернаторы? Президенты муниципалитетов? Полицейские? Федеральная армия? Хозяева банков, промышленности, торговли и земли? Политические партии? Интеллектуалы? Галио[12] и Нексос?[13] Средства массовой информации? Студенты? Учителя? Колонисты? Рабочие? Крестьяне? Индейцы? Мертвые бесполезной смертью?

Кто у кого должен просить прощения и кто кого должен прощать?

На сегодня это все.

Примите мой привет и объятия, в эти холода ни то, ни другое не помешает (надеюсь), несмотря на то что исходит от «профессионала насилия».

Субкоманданте Маркос.

Представление Дурито

10 апреля 1994 г.

Мариане Могель

Субкоманданте Мариане Могель.

Рад приветствовать и поздравить вас с новым званием, полученным за этот рисунок. Позвольте рассказать вам одну историю, которую вы когда-нибудь поймете. Это — история…

ДУРИТО

Я расскажу тебе эту историю, что произошла со мной недавно. Она — о маленьком жучке, который носит очки и курит трубку. Я познакомился с ним, когда искал и не мог найти табак для моей трубки. Неожиданно я увидел под своим гамаком горсть просыпанного табака, и уходившую от нее табачную ниточку-тропинку. И я пошел по ней, чтобы разобраться, куда делся мой табак, и кто и какого черта вытащил его у меня и теперь рассыпает. Пройдя несколько метров и заглянув за камень, я увидел жучка, сидящего за маленьким столиком, который читал какие-то бумаги и курил крошечную трубку.

— Гм, гм… — сказал я, чтобы жучок заметил мое присутствие, но тот не обращал на меня никакого внимания.

Тогда я сказал ему:

— Послушайте, этот табак — мой.

Жучок снял очки, посмотрел на меня сверху вниз, и страшно рассерженным голосом сказал:

— Капитан, прошу не отвлекать меня. Разве вы не видите, что я очень занят?