Четвертая сестра

Делает два шага и спотыкается.

Вера: Как ты чувствуешь, они тебе впору?

Таня(трагически): Господи Боже!

Вера: Что?

Таня: Велики.

Вера: Как?

Таня: Ни разу в жизни мне ничего не было впору.

Вера: Широки или слишком длинные?

Таня: И то, и другое.

Вера(Коле): Попробуй зацепить эту нитку длинной спицей. (Протягивает ему жакет).

Таня: Погоди, я попробую надеть их на три пары носков. Ах, зачем я обманываю себя. Уродство какое — итальянские лодочки на три пары носков. Забудь. Нет больше лодочек. (Плюет на них и растирает слюну до блеска.) Посмотри, как они сияют. Как яйца у барбоса Акулины Ивановны. Ты помнишь того парнишку, который парил в воздухе? На нем был только один ботинок и один носок. Остальные свалились.

Вера: Где?

Таня: В музее. Это Шагал. Нас всем классом водили.

Вера: Юра не похож на Шагала.

Входит Катя, снимает с ног тяжелые ботинки и бросается на кровать. Она в депрессии.

Таня: Мне нравится эта картина. Она страшна, как моя жизнь. (Протягивает Кате туфельки.) А ну-ка примерь.

Катя не реагирует.

Таня: Примерь, говорю.

Катя(обреченно): У меня депрессия.

Но Таня не отстает. Надевает туфельки на Катю.

Таня: Отлично! Словно на тебя сшиты. Распрями пальцы… Блин, маловаты… Знала же я… постой!

Изо всех сил пытается натянуть туфли на Катю. Та безучастна.

Катя: Оставьте меня в покое.

Таня: Облом. Ладно, пусть пока полежат тут. (Ставит коробку на антресоли шкафа.) Авось мои ножки чуток подрастут, как ты думаешь? Ты знаешь, что меня выперли из балетной школы? Ах да, я же только что рассказывала. Ты выглядишь усталой, Катенька. (Бросает взгляд на туфли.) Тут, наверху, они еще лучше смотрятся.

Вера: Таня, подойди сюда.

Она собирается менять белье. Таня помогает сестре. Дальнейший диалог происходит в быстром темпе, пока девушки меняют белье и расправляют крахмальные простыни.

Вера: Катя, ты несчастна оттого, что сама себя не любишь. А потому и мальчики тебя не любят. Отсюда у тебя и депрессия. Но если ты впадаешь в депрессию, тебе следует посмотреть на мир реалистически и влюбиться в себя. Русские депрессивная нация оттого, что сами себя не любят. Поэтому их никто не любит, и оттого Россия вечно в глубокой жопе. Ну скажи что-нибудь.

Таня: Завтра у меня нет занятий.

Вера: Не ты. (К Кате.) Ты.

Катя: Не заходя домой, я сразу же побежала на демонстрацию, и там ко мне прилип один клевый мэн. Темноволосый.

Вера: Ты можешь встретить интересного парня где угодно.

Таня: Лучше всего — на работе. Одну путану ее контора послала на дом к клиенту. Девушка понятия не имела, кто ее заказал. А мужик оказался миллионером, по уши в баксах, но несчастным.

Вера: Где это было?

Таня: В небоскребе.

Катя: Я работаю в цирке. Он невысок, но мне там нравится.

Таня: Оставь свои эмоции при себе. Та путанка стеснялась брать деньги просто так. И миллионер влюбился в нее до беспамятства.

Вера: Где?

Таня: В Америке.

Вера: Что за фильм?

Таня: «Красотка». Я голодна. Классная картина. И посмеяться можно, и поплакать.

Вера: Глупость беспросветная.

Глубоко обиженная, Таня, не раздумывая, запихивает грязные простыни в шкаф.

Таня: Вы обе ходите только на те фильмы, в которых герой выкалывает себе глаза или вешается. И книжки читаете только такие. Если герой не страдает эпилепсией, книжка не стоит внимания. (Имитирует эпилептический припадок.)

Вера: Ты не в себе? Чистые простыни в шкаф, грязные — в корзину. Тебя трогают только те истории, в которых действуют либо проститутки, либо принцессы. И ничего больше. Когда та принцесса, которая пользовалась сногсшибательным успехом и носила офигенные тряпки, погибла с этим арабом в автомобильной катастрофе, ты пять дней рыдала на весь свет. А вчера, когда по ящику показали, как эти арабские ублюдки бросили бомбу в автобус с детьми, ты даже не соизволила взглянуть.

Таня: Что ты имеешь против проституток и принцесс? Ты когда-нибудь была проституткой или принцессой? Ты представляешь себе, как тяжело им приходится?

Вера: Возможно, мир когда-то был более жестоким, но таким глупым, как сейчас, он никогда не был. (Убирает простыни) Я бы тоже перекусила. Катя, а ты?