Четвертая сестра

Вера и Катя поднимают Бабушку и Таню и уводят их от кровати. Усаживают на скамейку. Таня и Бабушка покорны и безучастны, как сомнамбулы. Катя носовым платком стирает кровь с лица Тани. Вера накрывает Костю чистой белой простыней. Бабушка и Таня молчат, крепко обнявшись.

Картина четырнадцатая

Входит Генерал. Он одет в какие-то обноски и похож на бомжа. Музыка прекращается. Генерал садится на кровать и ощупывает тело, накрытое простыней.

Генерал: Это еще что?

Бабушка: Костя мой. Он мертв.

Генерал: Бомба?

Бабушка: Нет. Свои. Они застрелили его.

Генерал: Бедняга! Но почему именно на моей кровати? Другого места не нашли? Вы же знаете, Акулина Ивановна, как я вас уважаю, но все это как-то странно. Всему свое место. Видел бы это мой отец… А ты, Таня, чего молчишь. Полгода тебя дома не было — а ты даже «здрасьте» не скажешь?

Таня молчит. Она ничего не слышит и не видит.

Вера: Папа! Они Костю убили!

Генерал: Человек приходит домой и обнаруживает постороннее тело в своей постели!

Вера: Папа, он не посторонний, он наш сосед. И Таня любила его.

Генерал: Все равно это как-то странно.

Бабушка: Костя тоже предпочел бы лежать в собственной постели. Костенька! Сыночек мой любимый. Господи, да что ты с нами творишь?

Генерал: Понимаю. Черножопые ублюдки всюду подкидывают бомбы. Говорят, даже в очередях в гастрономах.

Бабушка: В наши дни жизнь человека не стоит ни гроша. Наслал Господь на нас кары небесные.

Генерал: За что?

Бабушка: За грехи наши. За то, что царя убили, за то, что священников по лагерям гноили. Может быть, в новом тысячелетии сам Сатана решил прописаться в Москве? Может, Судный день грядет? (Крестится.) Ах, Костенька…

Генерал: А судить-то кого будут?

Бабушка: Не в курсе я, сынок. Не в курсе.

Входят Миша и Иван Павлович. Последний — без шляпы. Их сопровождает Милиционер.

Миша(с облегчением): Мы были наверху, но там никого нет. Позвольте выразить вам мои самые искренние соболезнования и уважение…

Иван Павлович: Наш боец (указывает на Мишу) оказался полным идиотом. Завел меня наверх…

Милиционер: Если я вам больше не нужен, разрешите идти?

Миша: Сегодня нам не везет весь день. Но прошу вас, Иван Павлович, не срамите меня при посторонних.

Милиционер: Я слышал, на Новом Арбате торгуют колесами. Так что я…

Вера: Иван Павлович?

Катя: Петров?

Таня вскакивает и собирается броситься на Мишу, но сестры удерживают его.

Миша: Я хочу заявить официально, что Костя был честным человеком и своевременно расплатился с кредиторами. И его водитель не тронул ни копейки. Так что теперь мы собираемся вести бизнес с ним.

Иван Павлович: Этот дуболом не в состоянии запомнить простейшие вещи. Водитель — это из другой оперы. Был такой Яков Степанов. На трубе играл.

Миша: Степаныч.

Милиционер: Когда буду покупать колеса, на вашу долю взять?

Миша: Свободен!

Милиционер отдает честь и уходит. Таня в смятении.

Таня: Так это вы, Иван Павлович? Вы?

Иван Павлович: Не я. Он. (Указывает на Мишу).

Катя и Вера изо всех сил пытаются сохранять спокойствие.

Миша: Мы тут слегка заблудились за кулисами… ну и ошиблись малость. Так что приносим глубокие извинения. Все расходы по погребению Кости фирма берет на себя. И заверяю вас, Акулина Ивановна, все устроим по высшему разряду. Люди будут драться до смерти за приглашение на церемонию. (Кладет на стол автомат Калашникова).

Бабушка(скорбь не убивает в ней любопытства): На каком кладбище?

Миша: На Новодевичьем, само собой.

Бабушка: На каком участке?

Миша: Недалеко от входа. Почти что рядом с Антоном Палычем Чеховым. В департаменте туризма скажем, чтобы памятник занесли в список достопримечательностей.

Бабушка: Тело бальзамировать будете?

Миша: Обижаете! Конечно, будем. Тут у нас есть один специалист, при мавзолее двадцать лет работал..

Бабушка: Гроб какой закажете?

Миша: А вы как думали? Хрустальный, разумеется. Наш Костя будет лежать в нем, как Белоснежка.

Иван Павлович: И ждать принца. Тьфу!