Четвертая вершина

Помню, какое впечатление произвела на меня в 1961 году тренировка Валерия Брумеля, лучшего в то время прыгуна мира. Каких только упражнений не выполнял он с тяжеленной штангой! Всевозможные прыжки, бег, ходьба выпадами, приседания, повороты, наклоны. Особенно поразили меня его приседания со штангой. Снаряд с почти полным набором дисков весил, наверное, килограммов 170 — 180! Мог ли я тогда подумать, что когда-нибудь и сам смогу так же легко приседать с этим огромным весом?!

Кстати, в вопросах силовой подготовки легкоатлетов, и в частности в применении штанги, и раньше, да и в наше время есть еще много неясного. Когда-то упражнения со штангой вообще считались неприемлемыми для легкоатлетов. Существовало даже выражение, что штанга «закрепощает мышцы». Насколько мне известно из бесед с представителями старшего поколения легкоатлетов, пионером в силовой подготовке прыгунов тройным был известный советский прыгун конца 40-х — начала 50-х годов Борис Замбримборц. И только через несколько лет штанга прочно заняла свое место в тренировочном арсенале легкоатлетов. Но это касалось только взрослых, сложившихся спортсменов. А вот что касается юношей, то до сих пор во взглядах тренеров нет единого мнения. Одни специалисты считают, что штанга для юношей вредна, другие — рекомендуют до поры до времени заменять ее упражнениями с набивным мячом, гантелями или гирей. И лишь немногие смельчаки рискуют применять упражнения со штангой с раннего возраста. Конечно, специалистам виднее. Очевидно, последнее и решающее слово здесь должна сказать спортивная наука. Но не следует забывать и того, что в наше время соревнования по тяжелой атлетике проводятся не только среди взрослых, как было раньше, но и среди юниоров. Причем некоторые из них показывают результаты, которые еще полтора десятка лет назад не снились взрослым. Достаточно вспомнить о достижениях Юрия Захаревича в юниорском возрасте. Что же касается меня, то я убежден: специальные комплексы упражнений с большими отягощениями позволяют эффективно прорабатывать именно те группы мышц, которые играют самую большую роль в тройном прыжке.

Итак, в интернате я прошел «школу» общей физической подготовки, и вот, пожалуй, недолгая специальная тренировка в спринтерском беге и прыжках под руководством Керселяна принесла свои первые плоды. Постепенно я становился легкоатлетом...

После своего не совсем удачного выступления в Волгограде на Спартакиаде школьников я поступил в Институт субтропического хозяйства и, можно сказать, по-настоящему начал заниматься легкой атлетикой. Тогда в нашей группе у Керселяна тренировался Володя Чхеидзе, рекордсмен Грузии по тройному прыжку. Соседство опытного спортсмена очень помогло мне. Володя был доброжелательным, компанейским парнем. Не жалея своего времени, он показывал мне разные упражнения, указывал на ошибки в технике, которых у меня еще хватало, подбадривал и вообще стал для меня хорошим товарищем. Несомненно, совместная с ним тренировка способствовала тому, что я прибавил за год почти целый метр в тройном прыжке и попал на юниорский чемпионат в Варшаву. И хотя я там и проиграл Алексею Борзенко, но один из прыжков с заступом был в районе 16 м. Тогда я почувствовал, что смогу стать прыгуном международного класса.

Осенью 1964 года началась специальная тренировка в тройном. В плане ОФП я был хорош: метал диск (1,5 кг) под 50 м, а копье — за 50 м, не говоря уже о результатах в прыжках в длину, высоту, тройным и в беге на 100 м. Но та основа общей физической подготовки, которая у меня была, себя уже исчерпала. Иными словами, она уже не могла обеспечить рост результатов в прыжках. Теперь пришел черед более специальной работы. Поэтому главными стали для меня те планы, которые присылал мне Витольд Анатольевич Креер.

В декабре 1964 года я впервые приехал на сбор в Москву и только тут понял, что это такое — настоящая тренировка в тройном прыжке. Началась с контрольных тестов в прыжках и скачках. И хотя я вроде был неплохо готов физически и привык к большой нагрузке, у меня в первые дни глаза полезли на лоб от этой работы. Сначала это меня даже немного испугало, но я был самолюбив и отставать от других не хотел.

Мне повезло, что на том сборе мне пришлось тренироваться в окружении таких прыгунов, как Леонид Борковский и Игорь Тер-Ованесян. На их примере я увидел, что тренировка — это не только труд, но и творчество. Меня поражало то, как осмысливали они каждую тренировку, каждое упражнение, воздействие этих упражнений на физические качества прыгуна и технику отдельных элементов прыжка.

Вообще, от того сбора у меня остались самые лучшие воспоминания. Группа прыгунов была дружная, сильная, и это стимулировало, вдохновляло нас, новобранцев сборной команды СССР. Поколение атлетов, с которыми мне посчастливилось начинать путь в большом спорте в те годы, были люди, безраздельно отдавшие свои привязанности, все свои силы любимому делу. Это был пример настоящей самоотверженности в работе.