Четвертая власть (СИ)

Даша покрывала его тело нежным детским маслицем. От малейших прикосновений она стонала так, что душа уходила в пятки. Она была такой безумной, такой открытой, такой волнующей. Эта белая кожа, эти безумные глаза, это прерывистое дыхание… Соловьев входил в ее лоно и испытывал ни с чем не сравнимые чувства. Александр готов был отказаться от всего, лишь бы быть рядом с этой женщиной. Если бы ему предложили продать душу дьяволу, он пошел бы и на это. Лишь бы сказка не заканчивалась. Лишь бы она продолжалась вечно…

— Дорогой, а мы правда поедем в Париж? — спросила Даша, когда они, уставшие от любовных утех, обнявшись лежали в кровати.

— Конечно, родная. Обязательно поедем…

***

Личный телохранитель Бархатова, а по совместительству еще и шофер Андрей Воеводин, уверенно вел машину по извилистой тропе. Трасса была свободной, и минут через двадцать они должны были оказаться в городе. Валентин заметно нервничал и в последнее время ни на минуту не расставался с черной папкой, опасаясь доверять оригиналы документов кому–то из подчиненных или хранить в сейфе. Зная прыть губернатора, Бархатов не сомневался, что тот попытается выкрасть бумаги, а эта папка была единственным козырем, оставшимся у Валентина.

— Кажется, у нас проблемы, — неожиданно заявил Андрей.

— В чем дело? — удивился Бархатов, но в тот же миг сам увидел, как слева к ним приближаются два тяжелых джипа с тонированными стеклами. — Думаешь, по нашу душу?

— Не сомневаюсь, уж больно нагло прут. Если поравняются — могут прижать к обочине.

— Оторвешься?

— Попробую, — ответил Андрей, вдавливая в пол педаль газа. — Одно плохо: сейчас начнется овраг…

Машина с Бархатовым резко вырвалась вперед, но джипы, кажется, только того и ждали. Они замедлили ход, не делая попыток приблизиться.

— Не понимаю, — сказал Андрей, — чего они встали? Там обрыв, сейчас же такой отличный момен…

Но договорить он не успел. Машину резко дернуло вправо и завертело вокруг своей оси. Она слетела с дороги и понеслась прямиком в пропасть, став для двух своих пассажиров смертельной ловушкой. Пролетев метров пятьдесят и опустившись на самое дно оврага, автомобиль моментально вспыхнул, обволакивая место трагедии едким дымом…

Джипы съехали на обочину, и из них стали выходить какие–то люди. Посмотрев на горящую машину и, убедившись, что дело сделано, один из них достал мобильный телефон и набрал несколько цифр.

— Клиент доставлен на место, — сказал он.

— Бумаги?

— Полыхают синим пламенем.

— Подчистите там все за собой.

— Сделаем. Отбой.

Убрав с дороги неприметную цепь с шипами, на которую и наехал автомобиль на полной скорости, люди расселись по джипам и уехали. Они не сомневались, что дело сделано чисто — автомобиль сгорит и никаких следов не останется, а если и останется — менты не станут уделять этому внимания. За это им и платят.

Однако кое в чем они все–таки просчитались. Густой дым скрыл от них Андрея Воеводина, который в последний момент вылетел из автомобиля и чудом остался жив. Собравшись с силами, он медленно подполз к машине и дернул на себя переднюю дверь. Валентин Бархатов упал на землю и замер без движения. Задыхаясь от едкого дыма и понимая, что машина может взлететь на воздух с минуты на минуту, Андрей из последних сил перевернул Валентина на спину и попытался оттащить его от полыхающей груды металла. Но тот вдруг схватил его за руку и прошептал:

— Рядом со мной черная папка…. Найди ее.

— Вижу.

— Отнеси ее журналисту Лебедеву из «Вечерней зари». Он знает, что делать.

— А как же вы?

— Оставь меня и уходи. Пока еще не поздно…

— Я помогу вам…

— Беги, — прошептал Бархатов, стиснув зубы, — я уже не жилец…

Схватив папку, Андрей медленно поднялся на ноги и стал уходить в сторону лесного массива, не обращая внимания на многочисленные порезы и ссадины. Когда грянул взрыв, Воеводин на мгновение замер и стер рукавом стекающую с лица кровь. Он не сумел спасти своего шефа, но выполнит его последнюю просьбу. Выполнит, во что бы то ни стало…

Глава 9

Оказавшись на рабочем месте, Соловьев вновь погрузился в раздумья. Страсть любовных утех скинула свою волшебную пелену, и тяжелое бремя выбора давило с неумолимой силой. «Даша или отец Димитрий? — размышлял Александр. — Любовь или честь, женщина или дружба?… Что выбрать или отказаться ото всего? Ну почему, Боже, ты ставишь меня в эти рамки? Почему я должен неминуемо что–то потерять, чего–то лишиться? Разве я это заслужил? Разве честно загонять меня в угол и ставить эксперименты, как над подопытным кроликом? Я не хочу выбирать… Я не хочу думать, что лучше, а что хуже терять. Боже, я хочу просто жить и быть счастливым…»