Четвёртая власть Третьего Рейха. Нацистская пропаганда и её наследники

Все эти тщательно продуманные ходы – от создания имиджа вождя нации до великолепной организации публичных выступлений – привели к тому, что популярность Гитлера в Германии стала приобретать порою несколько сюрреалистический оттенок. Так, некая восторженная почитательница фюрера всерьез утверждала, что ее собака умеет произносить слова «Адольф Гитлер», поскольку даже ее маленький собачий рассудок признает величие фюрера (15)[17].

Однако не только для эксцентричных особ, но и для вполне трезвомыслящего Шпеера «слова, что фюрер обо всем думает и всем управляет, не были пустой пропагандистской формулировкой» (16). Соответствовать данному представлению можно, лишь удерживая в памяти огромное количество текущих дел, запоминая имена множества людей, при этом не забывать и совершенствовать стратегические цели. Привлекательность Гитлера заключалось в его ораторском даре, он знал это и использовал на все сто процентов. Несомненно, что с юности Гитлер оказался наделен необыкновенной памятью, но его секрет состоял в том, что он постоянно учился и совершенствовал свои знания.

У него выработалась привычка во время чаепития или непринужденных бесед у камина несколько раз говорить на тему, запомнившуюся ему при чтении, чтобы она тем самым прочнее сохранилась в его памяти. Конечно же, подобный ежедневный тренинг приносил свои плоды.

Обязательным правилом для публичного человека является знание того, что оптимальный для его выступления фон создается, когда большая часть, порядка 60 % получаемой информации, является эмоционально нейтральной, 35 % вызывает положительные эмоции и 5 % – отрицательные (17). Удел большинства слушателей – огромная неутоленная потребность в положительных эмоциях. Поэтому всякому, кто сумеет поднять настроение собеседника, тот платит своим расположением и благодарностью. А это, в свою очередь, помогает ломать сложившиеся стереотипы, даже если они отрицательные.

«По плакатам и карикатурам я знал Гитлера в форменной рубашке с портупеей, на рукаве – повязка со свастикой, прядь, свисающая на лоб. Однако здесь (выступление перед берлинскими студентами, начало 1930-х годов. – К.К.) он явился в ладно сидящем костюме и демонстрировал сугубо буржуазные манеры, отчего выглядел человеком разумным и сдержанным. Многочисленная профессура занимала самые удобные места в центре; именно их присутствие и придавало мероприятию необходимую солидность и достоинство. Даже бурные аплодисменты не сбили Гитлера с менторского тона. Выглядело это так, будто он открыто и без обиняков делится своими заботами о будущем. Его ирония смягчалась полным достоинства юмором, его южнонемецкий шарм пробудил во мне родственные чувства: порой он повышал голос и говорил проникновенно со всё крепнущей силой убеждения» (18). «Его слова ложатся точно в цель, он касается душевных ран каждого из присутствующих, освобождая их коллективное бессознательное и выражая самые потаенные желания слушателей. Он говорит людям только то, что они хотят услышать» (19).

Но огромная популярность, прежде всего, объяснялась тем, что именно Гитлеру народ приписывал успехи в хозяйстве и внешней политике, и с каждым днем все больше видел в нем воплощение глубоко укоренившейся мечты о могущественной, верящей в себя, внутренне единой Германии. Знаменитые центурии Нострадамуса нацистские пропагандисты быстро перелицевали, заменив имя Наполеона (так обычно трактовались знаменитые центурии) на имя Гитлера. А снимок рук фюрера, сделанный его личным фотографом Генрихом Гофманом и распространявшийся огромными тиражами, приобрел фактически статус иконы (20). По некоторым оценкам, 1133 улицы и площади, например Ратхаусплац в Вене, приобрели имя Адольфа Гитлера. Геббельс не слишком преувеличивал, когда накануне дня рождения Гитлера сказал по радио: «Германский народ нашел в фюрере воплощение своей силы и наиболее яркое выражение своих национальных целей» (21).

Рост популярности Гитлера не остался незамеченным и за границей. Уинстон Черчилль подчеркнул во время своей речи в палате общин: «Наши тревоги и надежды сосредотачиваются вокруг одного экстраординарного человека, стоящего у вершины власти в Германии. Он вывел свою страну из положения побежденной; он вернул ей одно из первых по могуществу мест» (22).

Лично знакомый с Гитлером министр иностранных дел Советского Союза Вячеслав Молотов был куда саркастичнее в своих оценках: «Гитлер. Внешне ничего такого особенного не было, что бросалось бы в глаза. Но очень самодовольный, можно сказать, самовлюбленный человек. Конечно, не такой, каким его изображают в книгах и кинофильмах. Там бьют на внешнюю сторону, показывают его сумасшедшим, маньяком, а это не так. Он был очень умен, но ограничен и туп в силу самовлюбленности и нелепости своей изначальной идеи» (23).