Четвертая высота

В холодную ноябрьскую ночь – в ночь на 22 ноября – командиры и политработники первого батальона собрались в блиндаже. В эту ночь никто не прилег ни на минуту. Дымя трубкой, командир батальона Плотников рассказывал товарищам о том, что делается на Волге.

– Ух, и жарко там! – говорил он негромким, но внятным голосом человека, который привык командовать. – Земля не выдерживает, дыбом стоит. Волга горит – нефтехранилища взорваны. Все рушится – камни, бетон, железо. А люди, обыкновенные люди – такие, как мы с вами, из плоти и крови, – держатся! Уму непостижимо, а держатся.

Плотников постучал трубкой о кулак и, помолчав, продолжал:

– Вот, скажем, завод «Красный Октябрь» расположен у самой Волги, на берегу. Теперь это одни развалины. Но люди – бойцы и свои, заводские, – дерутся за каждый камень. Удерживают полоску земли в десяток метров. Кругом все горит, земля ходуном ходит, а люди стоят. Стоят насмерть. И уверены, что выстоят… Вот, товарищи, – помолчав, сказал он, – мы их подвести никак не можем. Права такого не имеем.

В блиндаже пахнуло струей свежего воздуха. Дверь приоткрылась, и на пороге появилась Гуля. Она только что отвезла на машине раненых и вернулась в часть, захватив с собой почту.

Нагнув голову, она вошла в блиндаж в своем маскировочном халате поверх кожаного полушубка. Сняв меховые рукавицы. Гуля открыла санитарную сумку.

– Ты чем это нас угощать хочешь? – спросил кто-то.

– От такого угощения никто не откажется! – сказала Гуля и, вытащив из сумки пачку писем, принялась раздавать их командирам.

– Да где же ты их раздобыла ночью?

– Военная тайна! – смеясь, ответила Гуля. – Одно могу сказать: не сама написала.

«Как хорошо, что мне удалось привезти им эти письма перед самым наступлением!» – думала она, глядя на посветлевшие лица людей.

Все придвинулись к огню и почти заслонили его. Каждый читал по-своему: один – нахмурив брови, другой – чуть улыбаясь и покачивая головой, третий – взволнованно перебирая странички, заглядывая в конец и опять возвращаясь к началу.

Как любила Гуля каждого из этих людей! Как много с ними она пережила, сколько раз вместе с ними бывала на волосок от смерти! Сейчас, во время чтения писем, они казались ей не взрослыми людьми, а мальчиками, которые с жадным вниманием рассматривают долгожданные подарки. А ведь почти все они гораздо старше ее. Вот Иван Антонович Плотников. Мужественный в бою, он так прост и сердечен с товарищами! Чем-то он даже напоминает ей отца, хотя ничуть не похож на него. Ах, милый отец! Что-то он делает сейчас в Москве? Он, по своему обыкновению, поздно ложится спать и, верно, сейчас еще не спит. Заглянуть бы к нему на Сивцев Вражек, взбежать по лестнице и неожиданно позвонить у дверей.

И Гуля с необыкновенной ясностью представила себе лицо отца, удивленное и взволнованное ее неожиданным появлением. Лицо тонкое, еще молодое, хоть и немного усталое. Он снял свои очки в широкой оправе и глядит на нее напряженно, чуть прищурясь…

А что делает сейчас мама? Милая, дорогая моя мамочка! Сидит, верно, за столом, освещенным маленькой лампой, в далекой уфимской комнате и пишет письмо своим тонким, убористым почерком, поглядывая время от времени в темный угол, где спит в своей кроватке Ежик.

И Гуля словно увидела вновь мамины седеющие волосы, ее теплые серые глаза, услышала ее грудной, всегда взволнованный голос.

Дверь снова хлопнула. В блиндаж вошел связной офицер из штаба полка. Все сразу обернулись к нему, наскоро складывая и пряча письма.

Командир батальона Плотников бережно распечатал доставленный пакет и с каким-то особенным вниманием прочел бумагу.

– Товарищи, – торжественно сказал он, – получен приказ: завтра в восемь тридцать…

– Наступление! – подхватило несколько голосов.

Плотников кивнул головой.

– Да, наступление, к которому мы так тщательно готовились.

«Началось!» – подумала Гуля и неожиданно для самой себя сказала:

– Извините, товарищ капитан! Очень прошу вас учесть мою просьбу. Позвольте мне участвовать в бою… Хоть рядовым бойцом, если нельзя дать мне подразделение!

Плотников пристально посмотрел на нее.

– Там видно будет, – сказал он и стал разъяснять командирам подразделений смысл приказа. – Нам нужно взять, – негромко и веско говорил он, – один из главных опорных пунктов противника: высоту 56,8. Опираясь на эту высоту, мы должны будем обеспечить дальнейшее продвижение батальонов и выполнение задач полка…

Так говорил командир батальона. Все понимали, что этот приказ – только частичка той большой задачи, которая стояла перед нашими войсками, сосредоточенными между Доном и Волгой. А эта большая задача заключалась в том, чтобы окружить трехсоттысячную армию противника, замкнуть стальным кольцом вражеские силы, а затем их ликвидировать. От этого наступления зависело все – не только судьба Волги, к которой рвался враг, но и судьба всей нашей Родины.