Четвертая высота.

А Костя продолжал называть свою подругу самыми нежными словами, какие только можно придумать: и «серденько мое», и «любка моя», и «ясна голубка моя»…

Гулю разбирало любопытство.

«Ну кто же она такая? Хоть бы слово сказала в ответ! Ничем её не проймёшь. Немая она, что ли?»

Гуля не выдержала и подошла поближе.

Костя стоял совсем один. Вокруг не было ни души.

– С кем ты только что говорил, Костя? – спросила Гуля, с удивлением оглядываясь по сторонам.

Костя смущённо кашлянул и переступил с ноги на ногу.

– Це я з моею рушницею розмовляю, – сказал он, – побалакать нема з ким…

Гуля засмеялась.

– А я думаю, почему это она всё молчит?

– Це вона тильки зараз мовчить, – сказал Костя, – а як у бий пидемо, так вона так загуркотить, що у фашиста вси кишки повылазять.

Гуля поговорила ещё с Костей, а потом вернулась к себе в вагон и, когда рассвело, записала в свою записную книжечку этот ночной разговор бойца с винтовкой.

На рассвете поезда снова замедлили ход и остановились. Это была какая-то небольшая станция.

– Станция Гумрак, – услышала Гуля чей-то голос за окном. – Отсюда рукой подать до Волги.

– Километров десять, не больше, – добавил другой голос.

Гуля с облегчением вздохнула: «Наконец-то! Почти прибыли на место».

Но никто ещё не знал, где и когда будет разгрузка.

Пока что люди даром времени не теряли: кто поил лошадей, кто умывался, нагнувшись над краном, кто наполнял водой фляжки и с жадностью пил, ловя пересохшим ртом свежую струю.

Саша и Гриша тоже прибежали к водопроводному крану и теперь брызгались и хохотали.

– Эй вы, разведчики! – донёсся сердитый голос из вагона разведывательной роты, с которой мальчики ехали. – Бросьте баловаться!

Маленькие разведчики сразу же перестали брызгаться и принялись энергично вытираться полотенцами. Они уже понимали, что значит военная дисциплина.

Неожиданно прозвучала команда начальника эшелона:

– По вагонам!

Здесь, на этой станции, железнодорожный путь разветвлялся: один вёл к Волге, а другой – к Калачу. Эшелоны двинулись в направлении Калача.

Воспользовавшись ещё одной недолгой стоянкой, Гуля торопливо написала письмецо домой, отцу:

«Пишу с дороги. Настроение замечательное. Жарко всё время адски, мечтаем о дожде. Но не беспокойся. Едем мимо знаменитого города, прославившегося своей обороной в гражданскую войну…»

Гуля не назвала в своём письме название города, зная, что в военное время не положено сообщать в письмах, где находится воинская часть.

Однако ещё никто не подозревал в те дни, какую бессмертную славу в скором времени заслужит героическая оборона этого волжского города.

На пятые сутки пути, поздно вечером, дивизия прибыла з Калач – на станцию Донскую.

Уже несколько часов стояли в тишине и в темноте длинные составы эшелонов, и люди с нетерпением ждали команды для разгрузки.

– Странно, почему мы не разгружаемся? – говорила Гуля, прохаживаясь вместе со своими подругами Людой и Асей вдоль притихших вагонов. – Дальше ехать некуда. Тупик. Неужели назад поедем?

– Скорей бы уже хоть куда-нибудь приехать! – вздохнула Ася. – А вы знаете, девушки, я никогда не думала, просто не представляла себе, что железнодорожные пути могут заводить куда-то в тупик и так неожиданно кончаться.

– И я тоже, – сказала Люда. – Ну, пойдёмте спать. Может, до утра простоим.

И на самом деле, до самого утра простояли на станции Донской воинские эшелоны в ожидании команды. А утром пришёл приказ разгружаться.

Расположившись по берегу Дона, люди, истомлённые зноем, дорогой, томительными часами ожидания, побежали купаться. Они плавали, брызгались, смеялись, как дети, и далеко вокруг разносились их звонкие, молодые голоса. А звонче всех кричали и больше всех радовались маленькие разведчики Сашок и Гри-шок, как их прозвали в полку.

Гуля ушла с подругами подальше, где никого не было. Доплыв до середины реки, она легла на спину и долго лежала так, глядя на небо и наслаждаясь прохладой, простором, речным воздухом, спокойными всплесками воды.

«Как будто и войны нет никакой, – думала Гуля. – Ах, если бы никогда, никогда больше не было войны! Проклятые фашисты!»

А на другой день пришло новое напоминание о том, что пожар войны всё ещё растёт и ширится. Дивизия получила новую боевую задачу: создать оборону на рубеже реки Солон – от хутора Верхне-Солоновского до хутора Пристеновского. И вскоре здесь, на дальних подступах к городу, завязались бои, которые переросли к осени в длительную, тяжёлую, упорную, кровопролитную битву.

НА ПОЛЕ БОЯ

Части прибывшей дивизии укрепились в донских степях, в двадцати пяти – тридцати километрах западнее Дона.

Немецкие войска рвались сюда, к Дону. Разгорались бои за каждый клочок земли.

После недавно прошедших сильных дождей снова наступили знойные дни.

Широко раскинулись степи, пожелтевшие под палящим солнцем. Даже ветер не приносил прохлады, и только слегка покачивались под его дуновением степные травы, похожие на сухие метёлки – ковыль и типчак. Пахло горькой полынью.