Четвертая жертва сирени

— Глеб, а это — Николай Афанасьевич Ильин, я вам о нем рассказывал. Помните, мы с вами были в книжном магазине Грау, и я упомянул Елену Николаевну Пересветову из магазина Ильина? Так вот она дочь Николая Афанасьевича.

Глеб нахмурился.

— Пересветову? Позвольте, только сейчас сообразил! Она имеет какое-то отношение к Евгению Пересветову?

— Евгений Александрович Пересветов — мой зять, — сказал я. — Вы с ним знакомы?

— Немного знаком, да. Странный человек, — ответил Глеб. — То нелюдим, знаете ли, бука. То вдруг сама любезность. Неровный у него характер, и оттого многие в железнодорожной управе его недолюбливают. Да и в училище тоже — у меня там друзья учатся. Прозвище ему дали — Полусветов. Иной час светлый лицом, приветливый, а проходит немного времени — темный, мрачный становится. Вот и получается: Полусветов. Да что ж мы стоим? Я специально остановился, чтобы вас подвезти.

Мне, признаться, не очень хотелось ехать в новой компании, да и прогулка явно шла на пользу, поэтому я поднял было руку, чтобы сделать вежливый жест и отказаться, но Владимир меня опередил.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказал он, приветливо улыбнувшись Глебу. — А вы-то сами куда собрались? Может быть, нам и не по дороге вовсе!

Я проглотил слова отказа и снова, в который раз, отметил манеру молодого Ульянова обращаться ко всем, за исключением родных, непременно на «вы», даже если эти «вы» относятся к разряду друзей и младше возрастом.

— А даже если не по дороге, что с того? — Глеб пожал плечами. — Не беда. Отвезу вас да и поеду. Собственно, мне надобно попасть в дом Светова на Соборной, то есть в бывший дом Светова…

Владимир на мгновенье задумался, потом кивнул.

— Ну, коль скоро вы предлагаете… Нам, признаться, нужно в Засамарскую слободу. Это для вас далеко, но часть пути можем проделать вместе. Просто компании ради. Если поедем по Заводской, то на углу Соборной мы сойдем, а вы свернете и быстро доедете по назначению. Крюк для вас получится не такой уж и большой. Это очень кстати, — Владимир обратился ко мне и непонятно отчего подмигнул. — Что-то у меня сегодня силы в ногах нет, не знаю, чем это и объяснить. У вас-то, Николай Афанасьевич, закалка воинская, вы, наверное, версты готовы отмахивать…

— Полно, Володя, на себя наговаривать, — запротестовал я. — Сил у вас предостаточно, и ходок вы превосходный, а вот у меня той закалки давно уже нет…

Дождавшись, пока мы разместились в экипаже, Глеб сел на откидную скамеечку спиной к кучеру, после чего скомандовал: «Трогай!».

Кржижановский добродушно поглядывал на меня своими выпуклыми глазами, а на Ульянова смотрел даже с некоторым благоговением. Внешность младшего товарища Владимира располагала к отзывчивости, я отчего-то растрогался и спросил:

— Скажите, пожалуйста, Глеб, «певец электрического рая» — это такое шутливое студенческое прозвище, или мой молодой друг, пусть даже говоря юмористически, имел в виду что-то серьезное?

— Ну конечно, серьезное! — воскликнул Ульянов.

— Ах, Володя, вечно ты все переворачиваешь! — махнул рукой Глеб.

«Интересно, — подумал я, — а Глеб к Владимиру все же на „ты“…»

— Никакой я не певец, — продолжал Кржижановский, — но в электрическое процветание верю!

— Это какое же такое процветание? — не утерпел спросить я, хотя, как мне кажется, понимал, о чем идет речь.

— Ну вот смотрите, — возбужденно заговорил Глеб. В том, как он произносил слова, была легкая, малозаметная неправильность, но должным образом осмыслить ее я пока не мог. — Возьмем наш город, Самару. Сейчас здесь примерно тысяча уличных фонарей, все керосиновые и газовые, и ни одного электрического. Но пройдет не более десяти лет, и у нас появится электрическое освещение, а немногим позже электрические лампы будут повсюду — на всех улицах, во всех домах.[32] Или еще. Мы едем по Сокольничьей улице, вот трехэтажное здание, вон еще одно, на других улицах и повыше есть. Везде лестницы. А ведь если установить электрические подъемники, можно без всяких лестниц подниматься на любой этаж. Да хоть пролетку взять, в которой мы едем. По всему городу — сплошь лошади да верблюды, пролетки, кареты, ландо, купе и прочее. Куда как интереснее сесть в электрический трамвай, или даже безо всяких рельсов — просто в электромашинный экипаж, и ехать куда надобно. Ни овса не надо, ни навоза не остается!

— Положим, электрическую машину тоже чем-то кормить надо, — заметил я.

— Ну уж не овсом, это наверняка! — отрубил Глеб. — Да что я про подъемники да экипажи! Электрические моторы облегчат человеческую деятельность во всех ее сферах, электрические табуляторы — слышали про такие? в Америке уже есть! — изменят статистику и вообще все счетное дело, а электрические лампы просто дадут нашей жизни совершенно иной свет. Вот выучусь на инженера — всенепременно буду заниматься электричеством. Только дайте срок, мы всю Российскую империю наэлектризуем!

Я поразился энергичным вдохновением, звучащим в словах Кржижановского, но мысли мои, вопреки услышанным оптимистическим речам, обрели как раз противоположную окраску, проникшись пессимизмом и безнадежностью.