Четвертое измерение

Пока же были интересные встречи с вновь прибывающими. Вспоминаются беседы с педагогом Вернадским, до ареста работавшим в Казахстане. Он рассказывал, как около Семипалатинска проводят атомные испытания. Как во всех домах города дважды вылетали стекла, как его школу несколько раз срочно эвакуировали, поскольку радиация распространялась на весь район; как вывозят тысячи пораженных радиацией людей в больницы...

Встречал я тут и людей, совершивших побеги; среди них были и те, которые ушли из Омска, спрятавшись в багажнике легкового автомобиля начальника строительства. Арестованы они были через два гола после побега, когда завязали контакты со своими  семьями. Значит, метод поисков ограничен и, в основном, направлен на слежку за родственниками.

Второй случай был более интересен. Этот парень после побега приехал в какой-то колхоз под Оренбургом и пять лет работал там шофером. Потом за драку попал в тюрьму и отсидел три года с поддельными документами. КГБ, имея дактилоскопическую картотеку, не установил его подлинную личность, не узнал в нем бывшего двадцатипятилетника! Освободившись, он получил совершенно чистые документы и вернулся в тот же колхоз. И лишь спустя еще два года по пьянке рассказал о себе какому-то «другу», который его тут же продал.

И третий беглец, типичный неприспособленный к жизни интеллигент, которых в лагерях называли «Фан Фанычами», после побега попал в Барнаул, где на рынке какой-то вор распознал в нем лагерника. Этот жулик подарил ему ворованный паспорт. Приехав в Усть-Каменогорск, человек этот встал перед проблемой подделки давленной печати на своей фотокарточке, которую он приклеил на чужой паспорт. Смешно было слушать, как он покупал ножи и вилки, выпиливал из них буквы фирменных знаков и из этого составлял печать, хотя есть гораздо более простые методы, при которых такая печать делается за час.

Сделав грубую, откровенно поддельную печать, он пошел в милицию и там его прописали, не глядя.

После этого он поступил на работу директором клуба горняков; когда устраивали концерты, в клуб приезжали местные власти, в том числе и работники КГБ.

А снова попал он в тюрьму, проговорившись любовнице: она выдала его, когда приревновала к сопернице.

Все это говорило о возможности продержаться на свободе после побега.

 Спецлагсуд отказал мне в освобождении «в связи с тяжестью совершенного преступления». Перед отправкой на штрафняк я написал Жаку жалобу по его делу и отправил ее по адресу: «Москва, Городской Совет, Отдел ассенизации и канализации». Удивленному французу я объяснил, что жалобы почти лишены смысла, никто, как правило, жалоб не читает: «А по такому адресу жалоба твоя с не совсем обычным делом может обратить на себя внимание и, если чиновник будет с чувством юмора, ее рассмотрят, и может быть, будет положительный результат». Друзья одобрительно смеялись и, хотя Жак был против, жалобу мы отправили.

Глава XXVII

Этап наш прибыл на лагпункт №014, где был создан новый штрафной лагерь: тут собрали примерно тех же людей, что были на предыдущих штрафняках, а поэтому я попал в более, чем знакомую среду.

Семен Кон работал здесь же, в зубоврачебном кабинете; он поселил меня в больничном бараке. Дня через два  Семен пришел ко мне со Станиславом Яунешансом — литовским националистом, моим старым и хорошим знакомым; они рассказали, что начат подкоп, и меня пригласили участвовать в побеге. Но, понимая, что я слаб и копать не смогу, просили изготовить поддельные документы.

Подкоп велся, казалось, неплохо; руководил им человек, имеющий опыт работы в шахте; в деле участвовали только прибалты, они заняли отдельную маленькую секцию в бараке —  их там было человек 25.

Копали из умывальника, ход был закрыт вставляющимся конусообразным ящиком с землей. Внизу была сделана комната, где собирались мешки с землей за рабочую неделю. А в воскресенье после обеда, когда в зоне тихо, ставилась охрана, открывался люк на чердак,  землю быстро переносили туда. На полу чердака для утепления был насыпан шлак; его отгребали, насыпали на доски сырую землю и сверху прикрывали ее слоем сухого шлака: земля под шлаком быстро сохла от идущего из барака тепла.