Четвертое сословие

Любжи остолбенел от открывшегося перед ним вида. Наверняка это самый большой город на земле?! Первые несколько часов он просто бродил по улицам, опьяненный красотой Будапешта. В конце концов он рухнул на ступенях огромной синагоги, а проснувшись утром, первым делом спросил дорогу на рынок.

С благоговейным трепетом взирал он на бесчисленные ряды крытых палаток, которым, казалось, не было конца.

Любжи предлагал свои услуги продавцам, но хотя он свободно говорил на их родном языке, они все отвечали ему одинаково:

— Тебе есть что продать?

Во второй раз в жизни Любжи столкнулся с проблемой отсутствия товара для продажи и обмена. Он наблюдал, как беженцы продают бесценные семейные реликвии, иногда всего лишь за буханку хлеба или мешок картошки, и быстро понял, что некоторым людям война приносит целые состояния.

День за днем Любжи искал работу. Ночью он от голода и усталости падал прямо на землю, но по-прежнему был полон решимости. Когда ему отказали все торговцы на рынке, ему пришлось просить милостыню прямо на улице.

Однажды вечером, уже находясь на грани отчаяния, он проходил мимо газетного киоска на углу тихой улочки и заметил на шее у пожилой продавщицы звезду Давида на тонкой золотой цепочке. Он улыбнулся ей в надежде, что она его пожалеет, но женщина отвернулась от грязного молодого иммигранта и занялась своим делом.

Любжи побрел было дальше, как вдруг у киоска остановился молодой человек, ненамного старше его, взял пачку сигарет и коробку спичек и, не заплатив женщине, пошел своей дорогой. Она выскочила из киоска и, размахивая руками, закричала:

— Вор! Вор!

Но молодой человек просто пожал плечами и прикурил сигарету. Любжи догнал его и положил руку на плечо. Когда парень повернулся, Любжи сказал:

— Ты не заплатил за сигареты.

— Отвали, словацкий придурок, — парень оттолкнул его и пошел дальше по улице. Любжи снова побежал за ним и на этот раз схватил за руку. Парень еще раз обернулся и без предупреждения ударил своего преследователя кулаком. Любжи пригнулся, и кулак лишь коснулся его плеча. По инерции парень качнулся вперед, и Любжи провел апперкот в солнечное сплетение с такой силой, что парня отбросило назад, и он рухнул на землю, выронив сигареты со спичками. Оказывается, Любжи еще кое-что унаследовал от своего отца.

Собственная сила привела Любжи в такое изумление, что он не сразу подобрал сигареты и спички. Он оставил парня корчиться на земле, а сам побежал обратно к киоску.

— Спасибо, — поблагодарила его пожилая женщина, когда он вернул ей украденное.

— Меня зовут Любжи Хох, — низко поклонился он.

— А меня — госпожа Черани, — назвалась она.

Той ночью, когда пожилая дама ушла домой, Любжи спал на тротуаре за киоском. Наутро она очень удивилась, обнаружив, что он все еще тут, сидит на нераспечатанной пачке газет.

Увидев, что она идет по улице, он тотчас принялся развязывать упаковки с газетами. Он наблюдал, как она сортирует прессу и раскладывает по стойкам, чтобы привлечь внимание утренних прохожих. Днем госпожа Черани начала рассказывать Любжи о разных газетах, и была поражена, узнав, что он может читать на многих языках. Вскоре она обнаружила, что он к тому же может поговорить с любым беженцем, заходившим в киоск в поисках новостей о своей стране.

На следующий день Любжи разложил все газеты по стойкам задолго до прихода хозяйки. Он даже продал пару номеров ранним покупателям. К концу недели она частенько дремала в углу киоска, изредка просыпаясь, чтобы дать Любжи совет, если он не мог ответить на вопрос покупателя.

Закрыв киоск в пятницу вечером, госпожа Черани жестом предложила Любжи следовать за ней. Они шли молча и через некоторое время остановились перед небольшим домиком примерно в полутора километрах от киоска. Пожилая женщина пригласила его войти и проводила в гостиную, чтобы познакомить с мужем. Господин Черани пришел в ужас, увидев молодого оборванца, но немного смягчился, когда узнал, что Любжи — еврейский беженец из Остравы. Он пригласил его поужинать с ними. Любжи впервые сел за стол, с тех пор как покинул академию.

За ужином Любжи узнал, что господин Черани держит небольшую лавку, которая, среди прочего, поставляет товары в киоск, где работает его жена. Он засыпал своего хозяина вопросами о возврате газет, убыточных лидерах,[4] маржах и альтернативном ассортименте, и тот быстро понял, почему на этой неделе подскочили прибыли киоска. Пока Любжи мыл посуду, господин и госпожа Черани тихонько совещались в углу кухни. Закончив разговор, госпожа Черани поманила Любжи, который решил, что ему пора уходить. Но она пошла не к двери, а стала подниматься по лестнице. Обернувшись, она снова поманила его, и он последовал за ней. Наверху она открыла дверь в крошечную комнату. Ковра на полу не было, и вся мебель состояла из односпальной кровати, старого шкафа и небольшого стола. Женщина окинула пустую постель печальным взглядом, показала на нее рукой и вышла, не произнеся ни слова.