Четвертое состояние

Татьяна разыскала неприкосновенные запасы Дарьи — все вытащила на стол, и такой у нас получился отменный пир!.. У меня даже эта нервозность немного прошла: хожу, говорю, делаю, а у самой уши на макушке: не стучит ли почтальон с телеграммой? Вот Дарья, наколдовала!.. И все оставшиеся до пятого дни уши у меня так и провели па макушке, и когда с вахты позвонили и сказали, что мне телеграмма, — я неслась по коридорам не чуя под собой ног — знала, от кого и что. Так оно и вышло. Только никак не ожидала, что ты решишься лететь последним рейсом!..

Пришла в лабораторию с телеграммой — сияю, девчонки-лаборантки облепили со всех сторон — что? от кого? о чем? Антон первый догадался: «Мысль» летит? Гостиницу организовать?» А у меня такое чувство... Отвяжитесь вы все от меня.

Позвонила в аэропорт. Ответили: рейс запаздывает на час. А я уже больше не могу. Сказала девочкам — выключите тут все, и ушла. Ходила, ходила, а потом и сама не знаю, как в аэропорту очутилась. Шесть часов просидела в зале ожидания! Кто бы сказал мне такое — что я способна, шесть часов, дурра дурой, слоняться по аэропорту, когда до города сорок минут езды на автобусе, — посмеялась бы. А когда ты наконец появился в толпе прилетевших, я тебя заметила далеко, как только ты вышел из автобуса, чувствую — не могу. Ничего не могу. Ни подойти к тебе, ни цветы вручить, да и все заготовленные и десятки раз повторенные слова приветствия — знаешь, все эти банальности насчет благополучного прилета в столицу республики яблок и цветов, — все куда-то испарилось. Стою среди встречающих, за воротами, вижу, что ты ищешь меня взглядом — такая растерянность на лице!.. Да и понятно: час ночи. Это я все вижу и понимаю, а внутри словно окаменело. И мысли даже окаменели. И какое счастье, что все-таки узнал меня, — больше всего, это я потом поняла, меня страшило, что ты увидишь меня и — не узнаешь. Сколько мы с тобой были вместе? Час в лаборатории да вечер в «Дарьотеле»?

Ты узнал — какое счастье! А все равно ноги — ни с места. И язык — прилип. Протягиваю цветы... Ой, не могу — даже сейчас не могу без дрожи вспомнить, как ты сгреб меня на виду у всей толпы, с цветами сгреб, даже не заметив, что я ими от тебя обороняюсь!.. Медведь, так я и решила тогда, — ты свою копию мне на день рождения прислал.

И потом... Как ехали в такси, как, ты шепотом... О чем ты мне говорил в такси? Ничего не помню, Помню только, как ты касался губами моего уха... Сердчишко мое бедное! Никакая работа в голову не идет. Антон на меня шипит, злится... Ну и пусть. Спать хочу — ужасно. А ты сейчас что делаешь? По московскому времени десять с четвертью. Если самолет пришел в Москву по расписанию... Подсчитала: ты сейчас едешь в метро. Едешь и дремлешь — уверена. А во сне видишь... меня. Уверена тоже. А потом придешь в свой «Филевский парк»... Кончаю. Дальше мне думать совсем не хочется.

Целую тебя — первый раз в жизни написала «целую» чужому мужчине. Но какой же ты для меня теперь чужой? Я тебя так люблю... Твои глаза — особенно. Смотрела,бы в них не отрываясь — часами. Знаешь, в школе мы так и играли: кто кого переглядит. Танька всегда меня «переглядывала». Целую тебя, родной мой... Да, а о сюрпризе — как я узнала, так тебе и не рассказала. Вот был номер! Приехала домой, тискаю своего Генулю — рыжий, синтетикой пахнет — оглушительно! А у меня такое чувство... Нет, ощущение... Нет, обоняние?.. Да, слышу какой-то тонкий аромат — от Генули исходит. Да что, думаю, такое? Я и так к нему прикоснусь щекой, и эдак... То синтетика, а то — аромат. И давай я тогда прощупывать его толстую рыжую шубу — носом, представляешь? Умрешь — всю его рыжую шкуру носом перепахала. Нашла. Какая прелесть — крошечный флакончик французских духов. Но где??! Ну и хулиган же ты, мой дорогой Геннадий Александрович!

Глаза совсем слиплись. Целую тебя... Ты уже приехал в свой «Филевский парк»? Хорошей тебе ночи. Даже без меня.,

Твоя и только твоя Мила,

10 янв. 1974 г.

Да, а ты знаешь, что в ту ночь, когда мы с тобой так упорно старались не разбудить Дарью, в доме был еще один мужчина? Не веришь? Я только сегодня узнала — случайно: вернулась с аэропорта, поспала немного, посмотрела на часы — стоит ли ехать в лабораторию?.. Решила — не стоит, лучше с Дарьей поболтать. Пошлепала сонная на кухню — к Дарье, а там, на кухне, — представляешь? — дремучий, заросший бородой мужик. Как глянул на меня... так я и проснулась. А Дарья ко мне — кошкой ластится: «Милочка, а разве вы не знакомы? Это же мой Степан с Сахалина вернулся...»

II