Четвертый год

— В нашем лесу ему было тоскливо, и он постоянно странствовал. Бывал и на правом берегу Фреоны, копался в развалинах погибших городов. Немало ценного нашел там, но помимо злата и серебра однажды наткнулся на древнюю библиотеку. Многие книги погибли, но и уцелело немало. В числе уцелевших книг оказалась летопись города, точнее, последние ее страницы. Там описывались последние годы спокойной жизни, потом писали про войну, а потом уже ничего не писали… И узнал он из этой книги, что раньше все в мире было не так, как сейчас. На Фреоне не было порогов, не было раскаленного Гриндира, не было Хайтаны, и мест вроде этого болота тоже не было. Все это появилось за один день, и за одну ночь. Днем было темно как ночью, из–за черных туч, из которых вместо дождя сыпались пепел и сажа, ночью было светло от того, что небеса пылали огнем и раскалывались молниями. Землю трясло так, что рушились каменные дома и крепкие стены крепостей, повсюду возникали бездонные пропасти, куда проваливались целые города, реки выходили из берегов или меняли русла, пылали деревни и поля, из трещин в Земле выходили облака удушливого дыма, от него погибали люди и скотина… Но это еще не самое страшное.

Сделав драматическую паузу, кшарг, выставив указательный палец, продолжил:

— И явились в наш мир поганые чудовища. Было их неисчислимое множество, но были они слабы, и растерянны, а многие и вовсе сдыхали, неспособные жить нигде, кроме ада. Не будь этого, оборвался бы род человеческий, и стала бы наша земля адом. Но люди, хоть и было им страшно, взялись за оружие. День и ночь продолжалась битва, а утром перестала дрожать земля, а сквозь тучи стало проглядывать Солнце. И перестали появляться чудовища. Люди похоронили павших, сожгли смердящие туши чудовищ, начали отстраивать заново города и деревни. Но тут из дикой степи пришли хайты, и история их страны окончилась.

— А при чем здесь это болото? — непонимающе уточнил Ури.

Кшарг поднялся, зачерпнул из котла чая, пожал плечами:

— Я не мудрец, но болото это, наверное, как и Гриндир, появилось в тот день и в ту ночь. А, значит, здесь тоже могли появиться чудовища. Если здесь раньше были те же дикие леса, то никто этих чудовищ не тронул. Что если они пережили века, и до сих пор обитают где–то здесь?

Бум выругался, и добавил:

— Тупой осел — нашел что на ночь рассказывать! И так после пропажи Гурка на душе муторно! Рассказал бы лучше, где этот прощелыга–мудрец золото находил, и не осталась ли там чего–нибудь и для нас? Вот такое мы бы перед сном очень с большим интересом послушали. Или в роду твоей жены только про чудовищ сказание хранили? Если так, то глуп ее род, очень глуп!

— Нет, — возразил кшарг, — Про золото, и не только про золото, тоже память берегли. Но это заслуживает отдельного, долгого рассказа, а, между тем, котел уже пуст.

— А мы его сейчас быстренько закипятим, — подскочил радостный Ури.

* * *

Проснувшись, Макс понял, что если срочно не опорожнит мочевой пузырь, то через минуту будет поздно. Проклятый чай — ну нельзя же было столько пить на ночь! Денек выдался тот еще — вставать не хотелось совершенно, но и мочиться в штаны тоже не дело.

Мысленно проклиная и чай, и кшарга–сказочника, Макс поднялся, ежась от промозглой ночной сырости, пошел к берегу болота. Огибая островок камыша, потерял равновесие, чуть не упал, хохотнул, вслух пробурчал:

— Однако чай крепкий был… Ну–ка, пиявочки, получите порцию вашего любимого рассола! Вы же так не любите соль! Я специально не поленился к вам притопать в такую даль!

Застегивая штаны, Макс вдруг почувствовал такое непреодолимое желание поспать, что бороться с ним не смог. Оттягивать момент тоже не стал. Да, до лежанки тростниковой всего полсотни шагов, но это расстояние вдруг показалось марафонской дистанцией — зачем идти в такую даль, если можно выспаться прямо здесь?

Землянин плашмя рухнул на берег, заснув на лету, еще не достигнув земли. Рука угодила в воду, но этого он уже не заметил.

Макс уснул мертвым сном.

* * *

Пробуждение было кошмарным.

Тело не просто замерзло, оно замерзло до одеревенения, казалось, даже льдом покрылось. Голова рассказывалась, во рту будто язык протух, а рука горела огнем. Пару раз в жизни Максу приходилось напиваться до сильного похмелья, но нынешнее состояние и близко не стояло — похмелье это просто детский лепет.

С трудом продрав заплывшие глаза, Макс вытянул из болота руку, жалея сам себя проскулил — к запястью присосалась чуть ли не дивизия пиявок. Некоторые успели на совесть насосаться крови землянина — разбухли до размеров сосиски. Поспешно достав соль, не жалея сыпанул на гадин, затряс рукой.

— Да что ж это со мной. Не проснись я сейчас, всю кровь бы высосали…

Взглянув на небо, Макс по положению Луны понял, что до рассвета еще часа два. Самая холодная пора суток наступает, очевидно, холод его и разбудил — так бы точно по утру товарищи нашли бы обескровленную мумию.

Пошатываясь, направился к полянке, где добывали воду. Больше всего хотелось добраться до лежанки и завалиться опять, но зудевшая рука требовала к себе внимания.