Четвертый К.

— Берт, — выступил Джордж Гринвелл, — мы вчетвером обсудили эту проблему и договорились поддержать вас и конгресс. Это наш долг. Мы сделаем необходимые телефонные звонки, будем действовать согласованно. Но у Лоуренса Салентайна есть несколько замечаний.

Лицо Оудика выразило гнев и отвращение.

— Ларри, — сказал он, — сейчас не время твоим средствам массовой информации выжидать, поверь мне. Если Кеннеди обойдется мне в пятьдесят миллиардов долларов, то может настать момент, когда твои телевизионные станции останутся без федеральных лицензий, и ты тогда окажешься в дерьме. Я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь тебе.

Джордж Гринвелл вздрогнул от вульгарности и прямоты такого выпада. Луис Инч и Мартин Матфорд улыбнулись. Салентайн не выказал никаких эмоций.

— Берт, — произнес он тихо и успокаивающе, — я с вами заодно, не сомневайтесь в этом. Думаю, что человек, своевольно решивший уничтожить пятьдесят миллиардов долларов только ради того, чтобы подкрепить свою угрозу, без сомнения, не в себе и не должен возглавлять правительство Соединенных Штатов. Уверяю вас, я с вами. Телевизионные станции прервут объявленные программы и передадут информацию о том, что президент Кеннеди подвергся психиатрическому обследованию, что душевная травма, в результате смерти дочери, временно нарушила его способность выносить разумные решения. Это создаст почву для решения конгресса. Но здесь затрагивается сфера, в которой я несколько опытнее других. Решение президента американский народ будет приветствовать, это естественная реакция толпы на всякие проявления национальной силы. Если президент своими действиями добьется успеха и освободит заложников, он завоюет несметное число приверженцев из числа избирателей. Кеннеди обладает умом и энергией, и если уж он просунет ногу в дверь, то может разогнать конгресс. — Салентайн замолчал на мгновение, стараясь тщательно подбирать слова. — Но если его угроза не сработает, заложники будут убиты, а проблема не решена, это ознаменует конец Кеннеди как политической фигуры.

Лицо Берта Оудика на экране дрогнуло.

— Такой альтернативы нет, — произнес он тихо и очень серьезно. — Если дело зайдет так далеко, заложники будут спасены, а наша страна победит. Кроме того, пятьдесят миллиардов долларов к тому времени уже будут потеряны. Ни один настоящий американец не желает, чтобы миссия Кеннеди провалилась. Они могут не хотеть, чтобы миссия была сопряжена с такими жесткими мерами, но раз уж мы начнем, то должны добиться успеха.

— Пусть так, — сказал Салентайн, хотя он и не был согласен. — Я хочу сказать о другом. Как только президент увидит опасность со стороны конгресса, то первое, что он захочет сделать, это обратиться к народу по телевидению. Какие бы Кеннеди не совершил ошибки, на телевидении он волшебник. Как только он изложит свою позицию, у нашего конгресса возникнут большие неприятности. А если конгресс отстранит Кеннеди на тридцать дней? Может подтвердиться правота президента, что похитители затеяли все это дело, имея своей конечной целью смещение с поста. — Салентайн вновь сделал паузу, стараясь быть осмотрительным. — Тогда Кеннеди окажется еще большим героем. Лучший для нас сценарий — это предоставить его самому себе, выиграет он или проиграет. Если мы пойдем этим путем, то не возникнет опасности для политической структуры в нашей стране. Так может быть лучше.

— А я, таким образом, потеряю пятьдесят миллиардов долларов? — выкрикнул Берт Оудик.

Его лицо на большом телевизионном экране покраснело от гнева.

— Конечно, сумма большая, — заметил Матфорд, — но это еще не конец света.

Лицо Берта Оудика на экране стало угрожающе пунцовым. Салентайн подумал, что это искажение цвета в телевизоре, не может живой человек обрести такой цвет лица и походить на осенний лес. Но тут голос Оудика зазвучал в комнате:

— Мать твою так, Мартин. Это ведь больше, чем пятьдесят миллиардов. А что ты скажешь о потере доходов, пока мы будем восстанавливать Дак? Твой банк одолжит мне деньги без процентов? Ты уже подгреб себе под задницу больше денег, чем имеется в казначействе, но разве ты дашь мне пятьдесят миллиардов? Черта с два!

— Берт, Берт, — поспешно сказал Джордж Гринвелл, — мы ведь с тобой. Салентайн просто обратил внимание на кое-какие возможности, о которых ты мог не подумать под давлением последних событий. В любом случае мы не в состоянии приостановить действия конгресса, даже если бы пытались. Конгресс не позволит исполнительной власти подчинить себя по такому поводу. У нас у всех много дел, так что я предлагаю закончить наше совещание.

— Берт, — улыбнулся Салентайн, — сообщения о психическом состоянии президента будут передаваться по телевидению каждые три часа. Все телестанции последуют за нами. Позвони мне и расскажи о своих идеях. И еще одно обстоятельство. Если конгресс проголосует за отстранение президента от власти раньше, чем он потребует время на телеэкране, телестанции могут отказать ему на том основании, что он признан психически нездоровым и не является больше президентом.