Четвертый капитан

Браслеты кандалов были грубыми и явно самодельными. Где пираты их только достали? Исторический музей ограбили?! Кольца стали с вбитыми в пазлы штырями. Чуть не рехнулся, пока вытаскивал их, поддевая ножом. А вот под ними была беда… метал проел кожу до мяса, сросшись с ним. Отрывать приходилось буквально с корнями, что было мучительно больно. Фиксианец хрипло застонал…

— Терпи, браток. Надо, – хмыкнул я, отбрасывая очередной браслет в сторону.

— Нет… пить… пить…

— Что? – голос фиксианца был так тих, что понять бормотание было той еще задачкой.

Но наклонившись над ним, увидев едва шевелящиеся, потрескавшиеся от жажды тонкие бескровные губы, и сам все понял.

М-да, не подумал…

Воду пришлось вливать в приоткрытые губы по капле. Еще захлебнется доходяга.

Провозился с ним в результате часа два. После чего сгрузил на койку, набросил на него покрывало и пошел на поиски пропитания. Может, и еще что найду.

За фиксианца я совершенно не беспокоился. Выживет, так выживет. Сбежать не сможет, сомневаюсь, если вообще стоять сможет на ногах. Так что спокойно займемся-ка делами…

*******************

… ни в жизнь бы не поверил, что у Крыса нет загашника. У него просто обязан быть схрон. Оружие – для таких как мы, уверенность в завтрашнем дне. У меня самого их было три.

Пока искал заначку пирата, попутно разобрался с роботами. Вначале сомневался, вдруг в этих жестянках, выглядевших как люди, что-то есть… но пристрелив первого, обнаружил в его разлетевшейся черепушке исключительно провода и всякую дрянь. Будь там обычные мозги, я бы еще подумал – вдруг что соображают? А так, и думать не стоило.

Страха почему-то не было. Да и жестянки оказались весьма тупыми. Реагировали, только если ты был в зоне видимости и с оружием в руках. Опустил оружие – ноль реакции. Зачем вообще такие игрушки нужны, так и не понял.

Если бы не моя особенность… стоило признаться честно, черта с два я бы что-то нашел. Здесь было столько коридоров-отнорков, что свихнуться можно. Настоящие катакомбы под землей. Чем дольше я бродил, тем больше сомневался что Крыс что-либо спрятал здесь. У него целая планета была в распоряжении! Но в очередной раз завернув за угол, и прощупав фон коридора понял – нашел!

За хлипкой стеночкой, идеально копирующей каменную поверхность, было целое сокровище. Несколько плазмометов, бластеры, зарядные батареи к ним, и любезная моему сердцу взрывчатка, уже практически в упаковке. Знай бери, выкладывай узорчик.

Следующие часов шесть у меня были заняты под завязку. Медлить не стоило. Пока минировал, периодически мечтая о жаренной яичнице с луком и парой-тройкой жирных кусков мяса (на худой конец и сосиски бы сошли…) было много времени подумать… и вспомнить.

Я ненормальный.

Нет, не в том смысле… в смысле, не голубок. Но… даже сказать не могу, кто я. Садист?

Когда-то давно, лет в тринадцать, был я просто пацаном, который рос в советских дворах на святом девизе «бей первым, пацан!». Дрался, гулял допозна, бузил, как мог… пусть и стояли уже лихие 90-е, дворы оставались те же. Советские. И гаражи. И курево тайком от взрослых. Весело было… а потом случилось это.

То, что разделило мою жизнь на до, и после. Нашу школу стали «крышевать» братки. Подарочки привозили молодежи, шоколадки-сникерсы всякие. И толкали свою гофнософию. И кое-кто повелся, в рот им заглядывать стал. В моем классе образовалась шайка-лейка, которая позвала меня в один из дней после школы прогуляться на местную свалку. Я их с первого класса знал, нормальные были… сколько раз против «ашек» вместе дрались. Они решили мне показать какие они крутые и храбрые, и чистят город от шавок. И бизнес у них серьезный есть. За собачьи шкуры можно деньгу` поднять! И потащили в свое «логово», деревянный сарай. Первым, что бросилось в глаза – повешенная дохлая собака. Затем я услышал скулеж и повизгивание. В углу была привязана мелкая рыжая пушистая собачонка, явно породистая.

– Глядя, какая! Прям лиса! – засмеялся один из дружков. – Щас, шкуру драть будем.

И ударил ее ногой.

Вот тогда меня накрыло… как я бил этого пацана, и его дружка я плохо помню. Один сбежал, впереди своего визга, крича и держась за разбитый нос. А вот второй отчаянно защищался. Под руку попался камень… большой, щербатый. В запале, ничего не соображая, я ударил его по голове раз, два... потом, пошатываясь, встал, чувствуя как всего меня трясет. Бывший «друг» лежал передо мной, закрываясь руками и скуля. Лицо у него было разбито. А я стоял, держа этот чертов камень в руках… воздух, осенний, тяжелый и сырой, стал вязким, а во рту стояла сладость. Мой взгляд, среди мусора и хлама в сарае, выхватывал все кусками – старые пятна крови, развешанные рваные собачьи шкуры… та же собака…

А этот лежал передо мной, скуля, размазывая розовые сопли по лицу.

И я очень четко осознал, что могу сделать все… вот все. И никто здесь и сейчас меня не остановит. Я размахнулся и со всей дури запулил камнем, целясь ему в голову. Из-за того, что тот закрывался острыми торчащими локтями в рваной джинсовке, камень лишь чиркнул ему по голове. Он откинулся и притих.