Четвертый Кеннеди

Около полуночи Питер Клут возвратился в свой кабинет, чтобы взять на себя непосредственное руководство операцией. Сотни агентов звонили из разных городов страны, особенно много звонков поступало из Бостона. Самая важная информация немедленно передавалась Кристиану Кли. Ему более всего не хотелось вовлекать в это дело президента. Несколько раз у него возникала мысль о том, что атомная бомба – составная часть плана угонщиков, но решил, что это не их почерк. И письмо написали люди, никак с ними не связанные. Самодельной атомной бомбой обществу угрожали не раз и не два. Сумасшедшие предупреждали о неминуемом взрыве и требовали выкуп в десятки и миллионы долларов. Один пожелал портфель акций ИБМ, «Дженерал моторс», «Сирса», «Тексако» и нескольких компаний, специализирующихся в генной инженерии. Это письмо показали психологам, которые сделали вывод, что никакой бомбы нет и в помине, но автор хорошо разбирается в хитросплетениях фондового рынка. На основе их заключения ФБР вышло на мелкого брокера с Уолл-стрит, который, растратив деньги клиентов, пытался получить выкуп, чтобы возместить недостачу.

Это письмо тоже написано психами, думал Кристиан, но им все равно придется заниматься. Более того, потратить сотни миллионов долларов. Хорошо еще, что редакция никому ничего не сообщила. Иной раз даже эти мерзавцы проявляют благоразумие. Потому что знают о секретных статьях закона о контроле за распространением ядерного оружия, которые пробьют брешь в стене священной свободы, воздвигнутой вокруг них Биллем о правах. Несколько часов он молился о том, чтобы эта история канула в Лету. Чтобы ему не пришлось идти к президенту и вываливать ему под нос еще и эту кучу дерьма.

Глава 6

В султанате Шерхабен Джабрил стоял у люка захваченного аэробуса, обдумывая следующий этап операции. А потом позволил себе чуть расслабиться, оглядел окружающую самолет пустыню. Султан установил вокруг ракетные установки, радары прощупывали атмосферу. Бронетранспортеры и танки обозначили периметр, сто ярдов от самолета, куда не допускались ни газетчики, ни телевизионщики. За техникой мельтешила громадная толпа. Джабрил подумал о том, что завтра он позволит всем подойти ближе, гораздо ближе. Внезапного нападения на самолет он мог не опасаться: заранее установленные мины разнесли бы и сам аэробус, и его пассажиров на мелкие клочки, которые пришлось бы собирать по всей пустыне.

Наконец, он повернулся, прошел в салон первого класса и сел рядом с Терезой. Во всем салоне они были одни: заложников держали в салоне экономического класса, пилоты, тоже под охраной террористов, находились в кабине.

Джабрил сделал все возможное, чтобы успокоить Терезу. Сказал ей, что все пассажиры в полном порядке, их кормят и поят. Разумеется, они испытывают определенные неудобства, но без этого не обойтись. И она, и он сам в таком же положении. А потом сухо добавил:

– Вы понимаете, ваша безопасность служит моим интересам.

Тереза ему верила. Несмотря на случившееся, она испытывала симпатию к этому смуглолицему, решительному человеку, знала, что он очень опасен, но не чувствовала к нему неприязни. По наивности она верила, что высокий статус делает ее неуязвимой.

В голосе Джабрила зазвучала мольба.

– Вы можете нам помочь, вы можете помочь другим заложникам. Наше дело – правое, вы сами сказали это несколько лет назад. Но американское еврейское лобби слишком сильно. И вам заткнули рот.

Тереза покачала головой:

– Я уверена, что вам есть чем оправдать свои действия. Но люди, которых вы захватили вместе с самолетом, не причинили вреда ни вам, ни вашей борьбе. Они не должны страдать за грехи ваших врагов.

Джабрила радовало, что она не только смела, но и умна. И ее лицо, типичное лицо американской красотки, ему нравилось. Он словно смотрел на радующую глаз куклу.

Вновь он подумал о том, что она ничуть его не боится, не подозревает о том, что уготовила ей судьба. Думает, что она вознесена слишком высоко, чтобы ей грозила участь простых смертных. А ведь зря. Неужели она забыла о том, что случилось с ее не такими уж дальними родственниками?

– Мисс Кеннеди, – голос завораживал ее, – мы знаем, что вы не обычная избалованная американка, что вы сочувствуете беднякам и угнетенным. Вы даже выражали сомнения по поводу права Израиля выгонять людей с принадлежащей им земли, чтобы создавать на ней свои поселения. Может, вы скажете об этом перед видеокамерой, чтобы вас услышал весь мир?

Тереза Кеннеди всматривалась в лицо Джабрила. Теплые карие глаза, улыбка, превращавшая его чуть ли не в мальчишку. Она доверяла миру, так уж ее воспитали. Доверяла людям, доверяла своей интуиции и своим убеждениям. Она видела, что этот человек искренне верит в то, что делает. А потому он не мог не вызывать у нее уважения.

И отказала она ему предельно вежливо:

– Скорее всего, правда на вашей стороне. Но я никогда не сделаю ничего такого, что может негативно отразиться на моем отце. И я не сторонница ваших методов. Я не думаю, что убийства и террор могут что-нибудь изменить.