Четвертый Кеннеди

Чего он хотел? Утвердить успех клана Кеннеди? Но он всего лишь дальний родственник. Он помнил Джозефа Кеннеди, легендарного ловеласа, владельца огромного состояния, обладателя острого ума, который прекрасно разбирался в настоящем, но не сумел заглянуть в будущее. Он помнил о старине Джо только хорошее, хотя знал, что, будь он сейчас жив, они находились бы по разные стороны баррикады. Старина Джо дарил Френсису золотые монеты на день рождения и организовал для него траст-фонд. Но каким же он был эгоистом, трахал голливудских звезд, продвигал сыновей все ближе и ближе к политической вершине. И как трагично все закончилось. У него была счастливая жизнь, до последней главы, в которой нашли смерть оба его сына. Старик потерпел поражение, и инсульт оборвал его жизнь.

Сделать сына президентом… чего еще может пожелать любой отец? Неужели старик пожертвовал сыновьями зазря? Неужели боги наказали его не столько за гордость, сколько за удовольствие, с которым он манипулировал людьми? Или все это дело случая? Его сыновья Джек и Роберт, такие богатые, красивые, одаренные, убиты подонками, которые попали в историю лишь благодаря своим жертвам. Нет, не было в этом никакого смысла, все это случайности. Но даже череда вроде бы маленьких событий может предупредить о многом, а принятые меры предосторожности могут предотвратить трагедию.

И однако… откуда это ощущение обреченности? В чем связь между убийством папы и похищением его дочери? Почему угонщики не выставляют требований? Какие его еще ждут сюрпризы? Что еще приготовили ему эти люди, о которых он никогда не слышал?

Он не мог приоткрыть завесу будущего, а потому оно ужасало его. Он вновь почувствовал распирающую его бессильную ярость. Такое случилось в тот день, когда он услышал первое сообщение об убийстве дяди Джека и горестный вопль матери.

Но тут, слава господу, память отключилась, и Френсис Кеннеди заснул, сидя в кресле.

Глава 3

Среди ближайших советников президента наибольшим влиянием на Кеннеди пользовался генеральный прокурор. Происходил он из богатой семьи, уходившей корнями в первые годы республики. Его траст-фонды стоили более ста миллионов долларов, спасибо советам Оракула, Оливера Олифанта. Он никогда ни в чем не нуждался, а в какой-то момент даже почувствовал, что уже ничего не хочет. Блестящий ум и распирающая его энергия не позволяли Кристоферу превратиться в еще одного богатого бездельника, который вкладывает деньги в киноиндустрию, волочится за юбками, балуется наркотиками или спиртным, увлекается какой-нибудь экзотической религией. Два человека, Оракул и Френсис Завьер Кеннеди, в конце концов заманили его в политику.

Кристиан познакомился с Кеннеди, поступив в Гарвард. Последний был самым молодым профессором юриспруденции, на него все смотрели как на вундеркинда. Кристиан до сих пор помнил вступительную лекцию, которую Кеннеди начал словами:

— Вы все слышали о величии закона. Закон — это та сила, с помощью которой государство контролирует действующие политические организации, обеспечивая тем самым само существование цивилизации. Это правда. Отказавшись от главенства закона, мы погибнем. Но надо помнить и о том, что в законе полно дерьма.

И он широко улыбнулся студентам.

— Я смогу обойти любой закон, который вы только напишете. Закон можно приспособить под нужды государства, попирающего права личности. Богатые могут избежать неминуемого наказания, а при удаче это удается и бедным. Некоторые юристы обращаются с законом, как сутенер со своими проститутками. Судьи продают закон, присяжные его предают. Все это имеет место быть. Но помните, у нас нет ничего лучше закона. Нет другого способа заключить социальный договор между человеческими существами.

Закончив юридическую школу Гарварда, Кристиан не знал, чем ему заняться. Ничего его не интересовало. Он уже стоил миллионы, так что приумножать свое состояние не хотелось. Не влекли его адвокатская практика или работа в правоохранительных органах. Но ему не был чужд романтизм молодости. И он нравился женщинам.

В результате доктор Джекил начал медленно, но верно превращаться в мистера Хайда, особенно в те моменты, когда Кристиан злился. Однако вежливость и прекрасные манеры — сказывалось воспитание в хорошей семье — во многом маскировали происходящее с Кристианом. Его по-прежнему уважали, прежде всего за блестящие способности. Он был железным кулаком, облаченным в бархатную перчатку Кеннеди, хотя он и сумел скрыть сие от широкой общественности. Его тянуло к женщинам, но короткие романы не привели к большой любви. Ему отчаянно хотелось найти точку приложения сил, дело, которому он мог бы посвятить всю жизнь. Он увлекся искусством, но в нем не было творческой жилки, он не мог рисовать, сочинять музыку, писать. Богатство само по себе обеспечивало ему высокое положение в обществе. Он не мог полагать себя несчастным, скорее, пребывал в недоумении.