Четвертый кодекс

Илона поняла, что Первый решил продолжить обессмысленную началом войны операцию. А что ему еще оставалось делать?.. Ее же это вполне устраивало — без Евгения она отсюда все равно не уйдет.

Ягуары вытолкнули Кромлеха вперед, чтобы народ посмотрел на него. Площадь взревела еще больше, и тут же появился солнечный Змей. Это был оптический эффект теней северо-западного угла строения, возможный лишь в этот день и час. Семь треугольников света, образованные ступенями, нарисовали изгибы огромной извивающейся змеи от верхней платформы до основания пирамиды, где лестница заканчивалась двумя скульптурными головами Пернатого Змея с оскаленными пастями. Иллюзия гигантского ползущего пресмыкающегося была настолько полной, что Илона на мгновение ощутила прилив ужаса. А толпа внизу просто впала в амок.

Но, похоже, это касалось не всех — кто-то усердно работал.

— Открыть фургон! — раздался снаружи резкий приказ на науа.

Посмотрев в щель, Илона увидела полицейского, которому охранявший фургон крусоб, переодетый в торговца, безуспешно пытался что-то втолковать.

— Пропустить! — рявкнул, наконец, служитель порядка, оттолкнул фальшивого торговца и сам потянулся к ручке двери.

— Волк! — бросил Столяров Тюкалову.

Тот отложил гранатомет и подвинулся поближе к выходу.

Полицейский просунул голову в форменном берете внутрь, но рассмотреть ничего не успел — пока он хлопал глазами после яркого солнца, его шея была взята в могучий захват. Раздался громкий щелчок, потонувший в реве снаружи, тело полицейского задергалось, но тут же обмякло, и Тюкалов втащил труп в фургон.

Столяров даже не повернул на это голову, напряженно глядя в бинокль на пирамиду. Туда же смотрела и Илона. Зрелище было потрясающим: синий Кромлех в сопровождении жрецов медленно шел по длинной лестнице. Было полное впечатление, что его спускает на себе Пернатый Змей.

— Кукулькан вступает в воду! — дурными голосами завывали жрецы, а за ними и вся толпа.

У основания пирамиды жертву ожидала охрана из ацтланских солдат и оркестр, уже грянувший экзотическую музыку.

За краской, покрывающей лицо Евгения, Илона не видела его выражения, но почему-то была уверена, что оно спокойно и отрешенно.

Лишь сейчас она разглядела, что прямо за Кромлехом идет некий человек в длинном черном одеянии и маске черепа. Он появился словно ниоткуда.

«Это еще кто? — мелькнула у девушки мысль. — Какой-то жрец?..»

Но она тут же забыла об этом, потому что случилось нечто куда более грандиозное, чем все происходившее до сих пор.

Воздух перед пирамидой словно бы заволновался, пошел рябью, и вдруг — вспыхнул ослепительным пламенем. Которое вскоре оформилось в три огромных огненных креста. И оттуда раздался громовой голос, подобный которому Илона уже слышала во время перехода через джунгли. Только теперь она почти полностью поняла фразы, произнесенные на сей раз на киче:

— Времена свершились! Великая жертва! Сбор урожая! Жатва мертвецов! Смерть! Смерть!

Без сомнений, «они», как и говорил Чан Кочуа, появились самым очевидным образом.

На площади творилось нечто невообразимое. Большая часть людей, особенно туристы, с воплями ужаса пыталась спастись бегством. Солдаты в оцеплении были растеряны, но пока стояли не местах. И оказалось, что крусоб тут было гораздо больше, чем думала Илона — над головами безумствующей толпы вырос целый лес в ярости воздетых мачете. Инсургенты из переулков рванулись на помощь соратникам.

Кресты исчезли и призрачное пламя погасло, а повстанцы бросились на солдат, попутно рубя всех, кто попадался под руку — полицейских, туристов, торговцев, даже мирных крестьян-майя, понятия не имевших о готовящемся бунте. Солдаты открыли, наконец, огонь, и в центре Старой столицы установился кровавый хаос, которого, собственно, и добивался Чан Кочуа.

Илона знала, что под прикрытием бессмысленной массовой резни отряды спецназа крусоб захватывают сейчас ключевые городские узлы, атакуют полицейские участки и военные объекты. Это уже началось — со всех концов города раздавались выстрелы и взрывы.

Девушке показалось, что она видит мелькающего в толпе Чана в берете и с дымящейся сигарой в зубах, размахивающего окровавленным мачете. Это было в его духе — он всегда хотел лететь на гребне великой волны...

Но сейчас их выход.

— Работаем! — заорал Столяров, и группа вырвалась из фургона.

Солдаты оттянулись к пирамиде, залегли и отстреливались. Музыканты и жрецы разбежались в разные стороны, но ягуары сгрудились вокруг Кромлеха и человека в черном, и отступали, огрызаясь автоматными очередями.

С небес раздался рокот, и над площадью завис военный вертолет, откуда толпу стали без разбора поливать пулеметным огнем. Повстанцы пытались укрыться, беспорядочно стреляя вверх.

— Волк, сделай! — приказал Столяров.