Четвертый Крестовый поход. Миф и реальность

Во главе венецианской республики ко времени IV Крестового похода стоял дож Энрико Дандоло,[81] фигура в своем роде замечательная. Восьмидесятипятилетний,[82] практически слепой старец — был вместе с тем тонким и успешным дипломатом и политиком, любой ценой отстаивавшим венецианские коммерческие и государственные интересы. Соколов пишет о нем: «Неукротимая энергия, уменье дерзать, мудрая дальновидность и тонкий политический расчет, беззастенчивость в выборе средств для достижения поставленных целей, безусловная преданность интересам своего класса и государства сочетались в нем с редкой в те времена свободой от религиозных предрассудков, делавшей его нечувствительным к громам папской курии и равнодушным к делам веры и благочестия, если они не сочетались с серьезными мирскими интересами».[83] Дандоло возглавлял в 1172 г. одно из венецианских посольств в Византии, пытавшееся восстановить отношения с империей — рассказывали, что он подвергся там личному оскорблению.[84]

В событиях IV Крестового похода Венеции и лично дожу Дандоло принадлежит исключительная, без преувеличения ведущая роль: «Выдающаяся роль, которую играла Венеция в четвертом крестовом походе, широкое использование ею результатов его в целях своей захватнической политики дали повод рассматривать весь этот поход, как тонко и издалека задуманное и проведенное с большим мастерством предприятие политиков св. Марка».[85]

Договор крестоносцев с Венецией и последующие события

Послы французских баронов прибыли в Венецию в 1201 г., чтобы провести переговоры о перевозе крестоносного войска за море. Точное направление похода пока не объявлялось, однако в ходе тайных переговоров было также условлено, что сперва он направится в Египет, «потому что со стороны Вавилона[86] турок можно было уничтожить скорее, нежели из какой-нибудь другой страны».[87] Крестоносцы вынуждены были соглашаться на любые условия перевоза.[88]

«От имени вождей крестоносного ополчения посольство в апреле 1201 г. заключило с венецианским правительством договор о предоставлении в распоряжение крестоносцев достаточных перевозочных средств для армии в 4.500 всадников в полном вооружении, 9.000 щитоносцев и 20.000 пехотинцев с необходимым на один год количеством фуража и продуктов. Все это венецианцы должны были приготовить ко дню Петра и Павла следующего 1202 г. Венецианцы для того, чтобы избежать конкуренции со стороны крестоносцев при закупке фуража и продуктов, указали в договоре те районы северной Италии, в которых они не могли производить для себя закупок иначе, как от имени Венеции. Плата в 85.000 марок серебра[89] должна была быть внесена в рассрочку, но не позднее апреля 1202 г., и при том независимо от того, какое количество войск будет представлено к перевозке. Апрель 1202 г. был указан в качестве срока, к которому должны были собраться крестоносцы в Венецию. Одновременно венецианцы обещали со своей стороны снарядить флот в 50 кораблей и отправиться с ними на Восток. За это участие в походе Венеция выговорила себе половину тех завоеваний и той добычи, которую они могли общими усилиями захватить во время похода».[90] Крестоносцы приняли эти условия — другого варианта у них попросту и не было.

Здесь нужно отметить, что, по словам Виллардуэна, «сразу же одна и другая стороны отправили своих вестников в Рим к апостолику[91] Иннокентию, чтобы он утвердил этот договор; и он сделал это весьма охотно».[92] Есть, однако, и иные сведения — автор «Деяний Иннокентия III»[[93] указывает, что Папа пытался внести в договор несколько поправок, обеспечивающих антимусульманское направление похода и одобрил договор только с условием дальнейших консультаций участников похода с Апостольским Престолом,[94] эти сведения, однако, не вызывают особенно большого доверия.[95] Так или иначе, договор был заключен.

Еще до этого, в мае 1201 г., умирает Тибо Шампанский. Совет возглавителей похода в Суассоне избирает нового руководителя, наделяя его командными полномочиями. Им становится маркиз Бонифацио Монферратский.[96] Изучая участие этого руководителя IV Крестового похода в последующих событиях, необходимо знать как минимум несколько фактов. Во-первых, Бонифацио был тесно связан с интересами короля Германии Филиппа Швабского,[97] родственником которого он был.[98] Филипп же в этот период находился в открытом конфликте с Папой.[99] Во-вторых же, у Бонифацио были свои причины не любить Византию — византийские императоры дурно обошлись с двумя его братьями, Коррадо[100] и Раньери.[101] Робер де Клари повествует об одной из этих историй так: