Четвертый крестовый поход

Иннокентий понимал, что объединенные силы, престиж и опыт двух королей будет незаменим для дела христианства. Ричард и Филипп обеспечили бы сбор сильной армии. Но папа также понимал и то, что ни один из этих двоих не отправится больше в крестовый поход, пока между ними не будет установлен прочный мир.

Учитывая славу Ричарда как героя-крестоносца, вероятно, стоило заручиться именно его поддержкой. После освобождения в 1194 году Ричард проводил все время в попытках вернуть Северную Францию, перешедшую к Филиппу во время его заточения.

Недавние сражения дали англичанам весомую надежду. В битве при Гисоре в Северной Франции в конце сентября 1198 года король Филипп упал с лошади и свалился в реку. «Я слышал, что он был вынужден напиться речной воды», — гласил удовлетворенный рассказ Ричарда о схватке.[38]

Будучи прекрасным воином, Ричард являлся хорошо образованным человеком и проницательным политиком. В его личности смешались любовь к музыке, находчивость воина и жесткость прагматика. Когда папские легаты убеждали его принять участие в крестовом походе, именно обращение к этой последней стороне его подвижного, словно ртуть, характера сыграло основную роль.

В декабре 1198 года Пьетро Капуано добрался до Северной Европы. Источником сведений о его встрече с Ричардом служит «История Уильяма Маршала» (History of William Marshal) — устное предание, составленное в 1220-х годах и основанное на воспоминаниях одного из виднейших дворян Северной Европы.[39] Несмотря на большой временной промежуток, Уильям выразительно описывает внешность легата: цвет его лица более всего напоминал желтизной ноги аиста, а попытки изобразить смирение показались северянам вульгарно наигранными. И у короля, и у придворного слащавость посланца вызвала тошноту. Едва ли и принесенное им известие было более приятным.

Капуано попытался напомнить Ричарду о том, что его враждебность по отношению к Филиппу нанесла ущерб христианам на Святой Земле. Известный своим дурным нравом (однажды, не сумев победить рыцаря в тренировочном бою, он полностью утратил хладнокровие и велел ему больше не показываться на глаза), Ричард на сей раз устроил грандиозное представление. И когда же, спросил он у Пьетро, занял Филипп земли, о которых идет речь? Да сразу же после крестового похода. Пока Ричард рисковал жизнью во славу христианства, Филипп (по версии Львиного Сердца) ускользнул в Европу, будучи не в силах вынести тяготы кампании, и коварно украл его владения: «Если бы не его злой умысел, вынудивший меня вернуться, я смог бы очистить всю Святую Землю. А потом, когда я был в заточении, он сговорился, чтобы меня продержали там как можно дольше, чтобы у спеть похитить мои земли!» Ричард требовал возвращения всех земель — лишь после этого он готов заключить мир.

Ответ Пьетро был банален: «Ах, сир, ведь действительно никто не может получить всего, чего желает». Потом он снова вернулся к разговору о нуждах Святой Земли, продолжая настаивать на необходимости мира между Англией и Францией. Ричард угрюмо предложил пятилетнее перемирие, по которому Филипп сможет вернуть лишь замки, оставив окружающие их земли. Это лучший вариант, который он может предложить.

Может, в этот момент Пьетро Капуано почувствовал, что королевская кровь скоро вскипит, и решил удалиться, пока существовала только напряженность. Но, к сожалению, он сделал еще шаг вперед и выступил с таким условием: освобождение «человека, которого Ричард ненавидел больше всех на свете». Это был епископ Филипп Бове, недавно взятый в плен королем Англии. Этот кузен французского короля провоцировал тюремщиков Ричарда обращаться с ним грубо; он был воинственен и часто, облачившись в доспех, возглавлял вооруженные отряды. Пьетро заявил, что нельзя заточать человека, являвшегося помазанником и священником. Это требование оказалось уже перебором. Король взревел: